Одним из центральных в современной лингвистике является феномен языковой личности, приобретающий в науке категориальный статус. С 90-х гг. XX в. понятие «языковая личность» «...становится стержневым системообразующим филологическим понятием. Большинством исследователей в настоящее время оно оценивается как интегративное, послужившее началом нового этапа в развитии языкознания - антрополингвистики» . Широкая употребительность нового терминообозначения связывается учеными с его синтезирующим характером, отражающим междисциплинарность современных исследований человека, интеграцию гуманитарных наук, а внутри лингвистики - интеграцию различных ее областей при изучении рассматриваемого явления. Целью работы является анализ основных подходов, выработанных в современном интегрированном языкознании, к изучению языковой личности. Понятие «языковой личности», выработанное В. В. Виноградовым на материале художественной литературы для описания языковой личности автора и персонажа, достаточно хорошо разработано в современной лингвистике (Ю. Апресян, В. Гак, Ю. Караулов, М. Китайгородская, В. Красных). Мы предлагаем различать разные подходы, которые охватывают множество интерпретаций: 1) лингвокультурологический и лингводидактический; 2) узкий и широкий. Предложенные направления различимы путями описания языковой личности и, соответственно, масштабностью охватываемой проблематики. Для лингвокультурологии характерным является акцент на собирательный культурноисторический образ; на личность, существующую в пространстве культуры и отраженную в языке; на национально-культурный прототип носителя языка. В связи с этим предметом исследования становится синтетический образ языковой личности, сформированный множеством воплощений разных индивидов в языке. Поэтому лингвокультурология обращает свое внимание на взаимосвязь «язык - культура - этнос», ставя перед исследователем задачу - изучить воплощенную в живой национальный язык и проявляющуюся в языковых процессах материальную и духовную культуру. Такой подход позволил языковедам выделить подтип языковой личности - историческую языковую личность, методика исследования которой основана на языковом анализе материалов текстов, созданных одним человеком или различными людьми и материалов словарей. Подобная реконструкция языковой личности определенной эпохи, по нашему мнению, является несколько однобокой, хотя и трудоемкой по своей сути. Ведь составление языкового паспорта или же фоторобота языковой личности той или иной эпохи путем выделения ее идиостилистических особенностей в своем анализе опирается на тексты всегда ограниченные жанрово, идейно-тематически, стилистически, а указанные ограничения неизбежно отражаются на облике восстанавливаемой языковой личности. Лексикографический способ воссоздания последней ограничен необходимостью использования статистического метода, что всегда является относительным для целостного моделирования естественного языка, хотя для прикладной лингвистики является перспективным. Лингвокультурологический подход, основываясь на структурной организации языковой личности, предложенной Ю. Н Карауловым, предопределил выделение также различных вариаций языковой личности: многочеловеческая и частночеловеческая личности (В. Г. Нерознак), этносемантическая личность (С. Г. Воркачев), русская языковая личность (Ю. Н. Караулов), языковая и речевая личности (Ю. Е. Прохоров, Л. П. Клобукова), эмоциональная языковая личность (В. И. Шаховский). Таким образом, в лингвокультурном аспекте язык, культура и этнос неразрывно между собой связаны и образуют средоточие личности - место сопряжения её физического, духовного и социального Я. При лингводидактическом подходе в центре внимания оказывается индивид как совокупность речевых способностей, что позволяет рассматривать языковую личность как совокупность ипостасей, в которых индивид воплощается в языке. Такое изучение языковой личности проводится преимущественно в синхронии, поэтому для исследователей в этом аспекте характерно внимание к отношению языковая норма - речевое воплощение. Материальным аналогом для изучения речевой способности является, по определению Ю. Н. Караулова, ассоциативно-вербальная сеть языка, которая выражается в ассоциативном тезаурусе. Собственно лингводидактический аспект определения языковой личности положен в основу этого понятия в теории Ю. Н. Караулова, писавшего, что под языковой личностью понимается «совокупность способностей и характеристик человека, обуславливающих создание и воспроизведение им речевых произведений, которые различаются а) степенью структурно-языковой сложности, б) глубиной и точностью отражения действительности, в) определенной целевой направленностью» . В лингводидактике основными аспектами изучения языковой личности являются ценностный (аксиологический), познавательный (когнитивный) и поведенческий, с обязательной опорой на социолингвистические принципы . Лингводидактический аспект анализа языковой личности представляется перспективным для влияния на языковою культуру общества посредством развития языковой индивидуальности человека, ведь «языковая индивидуальность выделяет человека как личность, и чем ярче эта личность, тем полнее она отображает языковые качества общества» . В понятие широкого подхода к изучению языковой личности мы вкладываем понимание последней как любого человека, использующего язык. Такой подход дает возможность: а) изучать человека в аспекте социальной психологии посредством рассмотрения дискурсивной модели личности для конструирования ее как совокупного множества «Я»; б) объединить идеи психоанализа и литературоведения, при котором литературное произведение предстает как результат синтеза сознательных и бессознательных процессов личности; в) развивать методику нейролингвистического программирования, опираясь на знания о языке и человеке. То есть возможная парадигма последующих методик изучения языковой личности связана с использованием исходных данных, которые накоплены в лингвистике, что релевантно понятию «языковая», и персонологии, что рядоположено понятию «личность» в биноме «языковая личность». Для узкого подхода мы отводим сугубо лингвистическую интерпретацию понятия «языковая личность», которое имеет различный категориальный статус в зависимости от уровня языкового анализа. Так, а) в лингвистической генологии, которая является разделом коммуникативной лингвистики, языковой личности отводится статус категории внешнего влияния на коммуникацию и речевые жанры; б) в теории коммуникативных актов, что также принадлежит разделу коммуникативной лингвистики, языковая личность со всеми присущими ей социальными, психологическими, когнитивными, мировоззренческими особенностями является компонентом. коммуникативного акта; в) в лингвопрагматике, языковая личность представлена как категория персонализации, которая определена как актуализация говорящим коммуникативной соотнесенности участников речевой ситуации, выражаемая разноуровневыми экспликаторами персональности в рамках существующих для данной лингвокультуры норм и конвенций; г) в функциональной грамматике языковая личность воплощена в функционально-семантической категории авторизации, посредством которой авторизируется высказывание и препозиция относительно субъекта речи и мысли в теории модальной рамки высказывания и в неклассических (оценочных) модальных логиках. Подводя итог предложенной ретроспекций изучения языковой личности в современных лингвистических аспектах, заметим, что определять, какая из предложенных моделей описания является корректной, будет бессмысленно, все они - эквивалентные способы осмысления человека в пространстве языка, каждая со своими преимуществами и недостатками. Но при изучении многоаспектного, многогранного феномена языковой личности необходим комплексный подход к ее анализу с учетом квалификационных признаков: собственно лингвистического, лингвокультурологического, лингводидактического, поскольку каждый из них соотносится с уровнями языковой личности, предложенными Ю. Н. Карауловым (лексиконом, семантиконом, прагматиконом). Соответственно человек предстает как подмастерье, который должен овладеть языковыми ресурсами для описания самого себя. Исследователь должен заново рефлексировать и проанализировать то, что изначально приобреталось бессознательно. Определяя статус языковой личности в языкознании, мы предлагаем определить ее как категорию, имеющую внутреннюю (ядерно-периферийную) структуру и внешние признаки реализации. Четкое определение типа такой категории (социолингвистическая, коммуникативная, когнитивная и т.д.), является перспективным для антропологически ориентированного языкознания.
Как известно, творит культуру и живет в ней человек, личность. Именно в личности на передний план выходит социальная природа человека, а сам человек выступает как субъект социокультурной жизни.
Есть и иные концепции личности. Так, известный американский психолог А.Маслоу видит человека как бытие внутренней природы, которая почти независима от внешнего мира и которая есть исходная предпосылка всякой психологии, а жизнь в согласии с внутренней природой рассматривается как причина психического здоровья. Становление личности, с точки зрения А. Мас-лоу, -- это движение к идеалу, в качестве которого выступает личность, всесторонне реализовавшая себя. Он пишет: «Человеческому существу, чтобы жить... необходимы система координат, философия жизни, религия (или заменитель религии), причем они
нужны ему почти в той же мере, что и солнечный свет, кальций или любовь»1.
Личность должна рассматриваться в перспективе культурной традиции народа, этноса (Пископпель, 1997), ибо для рождения человека в человеке необходим культурно-антропологический прототип, который формируется в рамках культуры.
Категории культуры -- это пространство, время, судьба, право, богатство, труд, совесть, смерть и т.д. Они отражают специфику существующей системы ценностей и задают образцы социального поведения и восприятия мира. Это своеобразная система координат, которая формирует языковую личность.
Первое обращение к языковой личности связано с именем немецкого ученого И. Вейсгербера. В русской лингвистике первые шаги в этой области сделал В.В.Виноградов, который выработал два пути изучения языковой личности -- личность автора и личность персонажа. О говорящей личности писал А. А. Леонтьев. Само понятие языковой личности начал разрабатывать Г. И. Богин, он создал модель языковой личности, в которой человек рассматривается с точки зрения его «готовности производить речевые поступки, создавать и принимать произведения речи». Ввел же это понятие в широкий научный обиход Ю. Н. Караулов, который считает, что языковая личность -- это человек, обладающий способностью создавать и воспринимать тексты, различающиеся: «а) степенью структурно-языковой сложности; б) глубиной и точностью отражения действительности; в) определенной целевой направленностью».
Ю. Н. Караулов разработал уровневую модель языковой личности с опорой на художественный текст (Караулов, 1987). Языковая личность, по его мнению, имеет три структурных уровня. Первый уровень -- вербально-семантический (семантико-строевой, инвариантный), отражающий степень владения обыденным языком. Второй уровень -- когнитивный, на котором происходит актуализация и идентификация релевантных знаний и представлений, присущих социуму (языковой личности) и создающих коллективное и (или) индивидуальное когнитивное пространство. Этот уровень предполагает отражение языковой модели мира личности, ее тезауруса, культуры. И третий -- высший уровень -- прагматический. Он включает в себя выявление и характеристику мотивов и целей, движущих развитием языковой личности.
Следовательно, кодирование и декодирование информации происходит при взаимодействии трех уровней «коммуникативного пространства личности» -- вербально-семантического, когнитивного и прагматического.
Концепция трехуровневого устройства языковой личности определенным образом коррелирует с тремя типами коммуника-
1 Маслоу А. Психология бытия. -- М., 1997. -- С. 250. 118
тивных потребностей -- контактоустанавливающей, информационной и воздействующей, а также с тремя сторонами процесса общения -- коммуникативной, интерактивной и перцептивной.
Уровневая модель языковой личности отражает обобщенный тип личности. Конкретных же языковых личностей в данной культуре может быть множество, они отличаются вариациями значимости каждого уровня в составе личности. Таким образом, языковая личность -- это многослойная и многокомпонентная парадигма речевых личностей. При этом речевая личность -- это языковая личность в парадигме реального общения, в деятельности. Именно на уровне речевой личности проявляются как национально-культурная специфика языковой личности, так и национально-культурная специфика самого общения.
1) ценностный, мировоззренческий, компонент содержания воспитания, т.е. система ценностей, или жизненных смыслов. Язык обеспечивает первоначальный и глубинный взгляд на мир, образует тот языковой образ мира и иерархию духовных представлений, которые лежат в основе формирования национального характера и реализуются в процессе языкового диалогового общения;
2) культурологический компонент, т.е. уровень освоения культуры как эффективного средства повышения интереса к языку. Привлечение фактов культуры изучаемого языка, связанных с правилами речевого и неречевого поведения, способствует формированию навыков адекватного употребления и эффективного воздействия на партнера по коммуникации;
3) личностный компонент, т.е. то индивидуальное, глубинное, что есть в каждом человеке.
Параметры языковой личности только начинают разрабатываться. Она характеризуется определенным запасом слов, имеющих тот или иной ранг частотности употребления, которые заполняют абстрактные синтаксические модели. Если модели достаточно типичны для представителя данного языкового коллектива, то лексикон и манера говорения могут указывать на его принадлежность к определенному социуму, свидетельствовать об уровне образованности, типе характера, указывать на пол и возраст и т.д. Языковой репертуар такой личности, деятельность которой связана с выполнением десятка социальных ролей, должен быть усвоен с учетом речевого этикета, принятого в социуме.
Языковая личность существует в пространстве культуры, отраженной в языке, в формах общественного сознания на разных уровнях (научном, бытовом и др.), в поведенческих стереотипах и нормах, в предметах материальной культуры и т.д. Определяющая роль
в культуре принадлежит ценностям нации, которые являются концептами смыслов.
Культурные ценности представляют собой систему, в которой можно выделить универсальные и индивидуальные, доминантные и дополнительные смыслы. Они находят отражение в языке, точнее, в значениях слов и синтаксических единиц, во фразеологизмах, в паремиологическом фонде и прецедентных текстах (по Ю.Н.Караулову). Например, во всех культурах осуждаются такие человеческие пороки, как жадность, трусость, неуважение к старшим, лень и др., но в каждой культуре эти пороки имеют разную комбинаторику признаков.
Для каждой культуры можно разработать параметры, которые будут своеобразными ее координатами. Такие параметры будут считаться исходными ценностными признаками.
На сегодняшний день известны различные подходы к изучению языковой личности, определяющие статус ее существования в лингвистике: полилектная (многочеловеческая) и идиолектная (частночеловеческая) личности (В.П.Нерознак), этносемантиче-ская личность (С. Г. Воркачев), элитарная языковая личность (О.Б.Сиротинина, Т.В.Кочеткова), семиологическая личность (А. Г. Баранов), русская языковая личность (Ю. Н. Караулов), языковая и речевая личность (Ю.Е.Прохоров, Л.П.Клобукова), языковая личность западной и восточной культур (Т. Н. Снитко), словарная языковая личность (В. И. Карасик), эмоциональная языковая личность (В.И.Шаховский) и т.д.
Есть и другие концепции языковой личности. Так, В. В. Красных выделяет в ней следующие компоненты: 1) человек говорящий -- личность, одним из видов деятельности которой является речевая деятельность; 2) собственно языковая личность -- личность, проявляющая себя в речевой деятельности, обладающая совокупностью знаний и представлений; 3) речевая личность -- это личность, реализующая себя в коммуникации, выбирающая и осуществляющая ту или иную стратегию и тактику общения, репертуар средств; 4) коммуникативная личность -- конкретный участник конкретного коммуникативного акта, реально действующий в реальной коммуникации.
В данном пособии мы будем оперировать лишь двумя составляющими языковой личности -- собственно языковой и коммуникативной.
Итак, языковая личность -- социальное явление, но в ней есть и индивидуальный аспект. Индивидуальное в языковой личности формируется через внутреннее отношение к языку, через становление личностных языковых смыслов; но при этом не следует забывать, что языковая личность оказывает влияние на становление языковых традиций. Каждая языковая личность формируется на основе присвоения конкретным человеком всего языкового богат-
ства, созданного предшественниками. Язык конкретной личности состоит в большей степени из общего языка и в меньшей -- из индивидуальных языковых особенностей.
Личность вообще, по образному определению Н.Ф.Алефирен-ко, рождается как своеобразный «узелок», завязывающийся в сети взаимных отношений между членами конкретного этнокультурного сообщества в процессе их совместной деятельности. Иными словами, основным средством превращения индивида в языковую личность выступает его социализация, предполагающая три аспекта: а) процесс включения человека в определенные социальные отношения, в результате которого языковая личность оказывается своего рода реализацией культурно-исторического знания всего общества; б) активная речемыслительная деятельность по нормам и эталонам, заданным той или иной этноязыковой культурой и в) процесс усвоения законов социальной психологии народа. Для становления языковой личности особая роль принадлежит второму и третьему аспектам, поскольку процесс присвоения той или иной национальной культуры и формирование социальной психологии возможны только посредством языка, являющегося для культуры, по выражению С.Лема, тем же, что центральная нервная система для жизнедеятельности человека. Лингвокультурная личность -- закрепленный в языке (преимущественно в лексике и синтаксисе) базовый национально-культурный прототип носителя определенного языка, составляющий вневременную и инвариантную часть структуры личности.
Мужчина и женщина в обществе, культуре и языке
Человек предстает в двух ипостасях -- мужчина и женщина. Оппозиция «мужской--женский» -- фундаментальная для человеческой культуры. Этому есть многочисленные доказательства. Одно из них коренится в древних представлениях о мире: Слово, дух -- отец всего сущего, а материя -- мать. Результат их слияния -- Вселенная и все, что в ней есть.
В антропоморфной модели Вселенной женщина приравнивалась к Бездне, которая, по представлениям язычников, тем не менее считалась первоисточником всего живого в Мироздании. Женщина -- олицетворение судьбы, и в языках сохранилось это представление -- древнерусское «кобъ» -- судьба (ср. польское kobieta -- женщина).
С другой стороны, женщина -- символ нижнего мира, греховности, зла, всего земного, тленного.
В архаических обществах, где условия выживания и труда были предельно сложными, особых тендерных (половых) различий историки не фиксируют. Когда женщины доверили мужчинам пасти
скот, те превратились в кормильцев. Последующее «половое» разделение труда позволило мужчине утвердиться в истории в качестве абсолютного субъекта. Именно мужская деятельность покорила природу и женщину. Женщина была признана мужчиной хотя и половиной, но второй, как бы дополнительной, его «другим Я». Следовательно, тендерное неравенство вошло в культуру вместе с социальным прогрессом.
В классической культуре и философии женщина также противопоставлялась мужчине: женщина -- хранительница генофонда, она обладает самым ценным в природе качеством -- способностью воспроизводить жизнь, продолжать род, т.е. воспроизводит традиционные ценности, обеспечивая функции сохранения жизни сообщества. Несмотря на это, она ассоциируется в обществе с иррациональностью (Аристотель), аморальностью (Шопенгауэр), чувственностью (Кант), существом с массой недостатков (Фрейд) и т.д.
Итак, в нашей культуре женщина -- это хаос, которому придает порядок мужчина. Пифагор считал, что существует положительный принцип, который создал порядок, свет и мужчину, и отрицательный, который создал хаос, сумерки и женщину. В Евангелии Иисус ни словом не унизил женщину, а апостол Павел в своих посланиях и проповедях низвел женщину в подчиненное положение, и эти взгляды стали основой в христианстве. Ева возникла из ребра Адама как его подруга и помощница, и в этом цель ее бытия. Утренняя молитва Ветхозаветного человека гласит: «Благословен Господь, не сотворивший меня женщиной». На этом постулате были выстроены история и философия, язык и религия и т.д.
Восточнославянские языки, как и немецкий, французский и ряд других, в отличие от английского, где различается «sex» (биологический пол) и «gender» (пол как социокультурная категория), не дифференцируют эти понятия. Однако рассмотрение пола только как биологического явления обедняет и упрощает это категориальное понятие, ибо маскулинность (мужественность) и феми-нинность (женственность) -- это, с одной стороны, филогенетически обусловленные свойства психики, а с другой -- социокультурные образования, складывающиеся в онтогенезе. Современные социологи и философы рассматривают понятия «пол» и «гендер» как противоположные. Гендер -- это социокультурная категория, не предполагающая традиционного рассмотрения половых ролей.
Первоначально маскулинность и фемининность были зафиксированы в мифологии как основная бинарная дихотомия, посредством которой интерпретировался весь мир -- и славянские представления о Земле-матери и Небе-отце, и древнекитайская концепция Инь и Янь, и древнегреческий миф об андрогинах тому подтверждение.
Научный интерес к данным феноменам был отмечен еще в конце XVIII в., когда бурное развитие естественных наук заставило по-
смотреть на маскулинность и фемининность с точки зрения законов природы. Так, Ч.Дарвин утверждал, что мужская агрессивность и интеллектуальность имеют физиологический субстрат, т. е. являются доминирующими, или мужскими, признаками. Его современные последователи рассматривают маскулинность -- фемининность как генетически предопределенные формы поведения -- «биограммы».
«Женский вопрос» -- это вопрос об участии женщин в политике, он возник в 1791 г. во время Французской революции. Французская писательница Олимпия де Гуж воскликнула: «Если женщина имеет право взойти на эшафот, она должна иметь право подняться и на трибуну». Последователи де Гуж, ратовавшие за то, что femme (женщина) -- тоже человек, получили название феминисток. Родоначальницей современного феминизма стала французская писательница и философ Симона де Бовуар, которая в своей классической работе «Второй пол» показала, что мужчина -- творец истории, а женщина -- лишь объект его власти. XIX век стал для женщины веком попытки установить социальное и политическое равенство. Но если достичь социальное равенство было проще, то политическое равенство достигалось с трудом. Впервые в мире -- в Дании в 1915 г., в России в 1917 г., в Германии в 1919 г., во Франции в 1944 г. -- женщины получили право избираться и быть избранными. Первые декреты советской власти дали российской женщине и социальные, и политические права.
С конца XIX в. феномен маскулинности -- фемининности начинает рассматриваться как явление социального порядка, когда социальная дифференциация общества представляется как результат естественного разделения функций в обществе по признаку пола. Если в начале XX в. фемининность была представлена двумя противопоставленными полюсами -- роль добропорядочной женщины и роль проститутки, то в начале XXI в. роли сменились (роль домохозяйки и роль женщины, стремящейся к продвижению в карьере). Другие женские роли -- женщина-вамп, страж сексуальной морали, мать, жертва, хозяйка в доме и т.д. Если раньше женщине навязывалась роль домашней хозяйки и роль матери, то теперь вменяется совмещение семейных и производственных ролей при полном исключении ее из процесса принятия решений, т.е. вместо эмансипации постсоветская женщина получила двойную и непосильную нагрузку.
В общей социологии выделяется социальная феминология, или просто феминология, -- наука о положении и функциональных ролях женщины в обществе. Термин же «феминистка» негативно оценивается современным социумом, в народном сознании -- это нечто среднее между «лесбиянкой» и «нимфоманкой»; доказательством тому является и следующая дистрибуция (окружение) термина: оголтелые, взбесившиеся феминистки, а все феминистские
теории называются не иначе как специфическая теория, женская теория и т.д.
Рождение мальчиков в семье всегда было более предпочтительным. Причина тому -- патриархальность семейных отношений, где глава семьи и ее кормилец -- мужчина. Здесь уместно привести следующую притчу. Веет крестьянин рожь и приговаривает: «Одну часть на ветер брошу (= уплачу налоги), другую в воду брошу (-- отдам дочери, которая уплывает в другую семью), третью съем сам, четвертой долги отдам (дам родителям), а пятую в долг дам (= дам сыну, который будет кормить в старости)».
Культурой навязываются такие социально-половые роли и формы поведения, складываются такие ролевые ожидания, которые усугубляют дифференциацию полов. Поляризация полов стала рассматриваться как проявление «естественных» качеств мужчины и женщины. Следовательно, дихотомия полов смоделирована обществом и культурой, и абсолютно права Симон де Бовуар, утверждение которой стало крылатым: «Женщиной не рождаются, женщиной становятся». Немецкая исследовательница Карин Хаузен также объясняет образование стереотипов половых ролей разделением семейной жизни и трудовой деятельности. Действительно, «предписанных природой» социальных ролей не существует, а быть на вторых ролях женщин вынуждает общество.
Тендер -- это большой комплекс социальных и психологических процессов, а также культурных установок, порожденных обществом и воздействующих на поведение национальной языковой личности. Таким образом, в гендере происходит сложнейшее переплетение культурных, психологических и социальных аспектов. Поэтому он представляет интерес не только для философов и социологов, но и для представителей целого ряда наук, в том числе лингвистов. Так, существует гендерная психология, формируются тендерная лингвистика, гендерная поэтика.
В нашей работе категория гендера рассматривается как явление культуры и языка, т.е. в аспекте лингвокультурологии. Наша задача -- увидеть невидимое в обыденном языке и языке поэзии. Попытаемся показать, как в языке преломляется эта категория. Вся традиционная западная (и не только) культура является гетеросексуальной и маскулиноцентричной. И это сказывается в первую очередь на языке: у целого ряда народов само понятие «человек» ассоциируется только с мужчиной, немецкое das Man, английское a man, французское -- ип homme -- мужчина и человек.
Даже само слово женщина имеет негативное происхождение: все слова, кончающиеся на -щина в русском языке имеют негативную коннотацию (презрение или пренебрежение) -- деревенщина, казенщина, групповщина, чертовщина. Слово женщина вышло из славянского жено и несло на себе коннотацию пренебрежения. По мере развития цивилизации словом был утрачен этот ореол.
Мужская культура учит акцентировать внимание на действии, а не на состоянии, на результате, а не на его процессе. Даже различные сентенции структурированы с маскулинных позиций: «Пришел, увидел, победил!», «Пан или пропал» и т.д. Вместе с тем с фемининных позиций утверждение конструируется через вопрос, «усомнение».
В середине 60-х годов наблюдался всплеск интереса к гендерной теме в лингвистике, вылившийся в три основные направления исследований:
1) социальная природа мужских и женских языков;
2) особенности речевого поведения;
3) когнитивный аспект различий.
Наибольший интерес для нас представляет второе и третье направления исследований.
Одной из первых работ, касающихся гендерной лингвистики, была работа О. Есперсена «The Language». В ней есть глава «The Woman» (женщина), а глава «The Man» отсутствует, ибо женский язык считается маркированным, а мужской -- соответствующим литературной норме. В английских словарях слова о женщинах в основном негативно-оценочные. Так, в словаре Роже в рубрике «untidy» (неопрятный) все слова относятся к женщине: slut, frump, bitch и др. В рубрике же образованность -- все слова о мужчинах, кроме двух, выражающих претензию на образованность: pedantess, bluestocking.
Немецкий исследователь Трёмль-Плётц в 1987 г. опубликовала книгу «Язык женщин», в которой утверждает, что дискриминация женщин по языку выражается не только в речевом поведении, где мужчина -- всегда ведущий партнер диалога, но и в употреблении слов мужского рода для обозначения женщин (автор, пассажир, врач), употреблении местоимений мужского рода в обобщенном значении (всякий, каждый) и т.д.
Поскольку речевое поведение тендеров строится на базе исторически сложившихся стереотипов, зафиксированных в языке, то можно сказать, что тендерные стереотипы -- это система представлений о том, как должны вести себя мужчина и женщина. Было установлено, что у мужчин и женщин различны и стратегии поведения, и стратегии речевой коммуникации. Еще Ф.Ницше заметил, что счастье мужчины зовется «Я хочу!», а счастье женщины -- «Он хочет!» Как бы под этим девизом строятся речевые стратегии мужчин и женщин.
Под речевым поведением мы, вслед за А.Е.Супруном (1996), понимаем весь комплекс отношений, включенных в коммуникативный акт, т.е. вербальную и невербальную информацию, пара-лингвистические факторы, а также место и время речевого акта, обстановку, в которой этот факт происходит и т.д. Следовательно, речевое поведение -- это речевые поступки индивидуумов в типо-
вых ситуациях коммуникации, отражающих специфику языкового сознания данного социума.
Поскольку мужчина и женщина принадлежат к различным социальным группам и выполняют различные социальные роли, то общество ждет от них определенных моделей речевого поведения. И действительно, существует гендерная дихотомия в речевом поведении. Мужской тип коммуникации -- это менее гибкая, но более динамичная и менее ориентированная на собеседника коммуникация. Наиболее распространенный жанр коммуникации у мужчин -- беседа-информация, а у женщин -- частная беседа. Женщины чаще используют обратную связь, поддерживая ее словом «да», которое еще не означает согласие. Как раз это «да» сбивает мужчин, которые часто жалуются, что женщина в процессе беседы все время соглашалась и вдруг в конце заявила противоположное.
Женский тип коммуникации более ориентирован на собеседника, на диалог, на подчиненную роль в общении, где мужчина выбирает и меняет тему разговора.
С одной стороны, общество выработало такие стереотипы поведения, согласно которым женщина играет подчиненную роль при мужчине, она должна быть хорошей хозяйкой, способной выполнять любую работу, должна быть доброй, терпеливой, послушной, нежной, верной, красивой, всегда желанной. Отсутствие мужа в этой модели рассматривается как отход от нормы, а уход от мужа -- как бунт. Норма же -- семья с мужчиной во главе и с разделением ролей. С другой стороны, женщина при этом всегда негативно оценивается мужским обществом, свидетельством чему являются философские, исторические, литературные дискурсы, политические события.
Для исследования гендерного речевого поведения мы провели ассоциативный эксперимент, где в качестве слов-стимулов были выбраны слова женственность, мужественность, красота, сила, слабость, нежность, надежность, измена, блуд. Было взято 400 испытуемых -- 200 девушек и 200 юношей в возрасте от 16 и до 20 лет (учащиеся X--XI классов школ г. Витебска и студенты I и II курсов ВГУ). В качестве рабочей гипотезы была выдвинута мысль о том, что язык, выполняя кумулятивную функцию, фиксирует в ассоциациях определенные тендерные стереотипы. Цель эксперимента -- выявление специфики образов языкового сознания мужчин и женщин -- носителей русского языка.
В результате эксперимента нами было установлено, что в русском языковом сознании лиц обоего пола женственность ассоциируется прежде всего с красотой, нежностью, обаянием, изяществом, грацией.
Женщины, оценивая себя, делают акцент на внутренних, личностных качествах (уточненность, шарм, ум, изысканность, мягкость, мудрость, уравновешенность, неповторимость, вежливость, тактичность и т.п.), в то время как мужчины в большинстве своем оце-
нивают женщин по внешним данным (красота, волосы, ноги, любовь, кровать, секс, глаза, модель, фигура, вуаль).
Женщины более критичны к мужчинам, чем сами они. Мужественность для них не только сила, храбрость, отвага, надежность, бесстрашие, благородство, но и жестокость, война, ложь. Подобные резкие оценки мужественности не характерны для представлений мужчин, в ответах которых не было ни одного слова с негативной окраской, а только такие, как сила, достоинство, выносливость, решительность, уверенность и подобные. Визуальные образы сознания более разнообразны и оригинальны у женщин.
Красота тоже по-разному оценивается мужчиной и женщиной. Если в оценках женщин (привлекательность, женщина, природа, молодость, девушка, женственность и др.) затронут сравнительно широкий спектр объектов, оцениваемых с этой точки зрения, то мужчина чаще всего оценивает конкретную женщину (женщина, девушка, волосы, лицо, тело, формы, индивидуальность).
Силу мужчины оценивают более подробно и тщательно, чем женщины: у них 92 варианта ответов, а у женщин всего 61, большая часть из которых синонимы силы: мощь, мощность, стойкость, здоровье и др.
Разное отношение у мужчин и женщин к измене и блуду, если для женщины это прежде всего предательство, ложь, подлость, обман, обида, месть (все слова, кроме одного позитивного -- любовь и двух нейтральных -- брак и загадка, обладают ярко выраженной негативной коннотацией), то у мужчин позитивных и нейтральных слов значительно больше: любовь, Родина, верность, дом, семья, друг и т.п.
Таким образом, в эксперименте выявлены значительные различие образов языкового сознания мужчин и женщин.
В русской культуре многие, даже нравственные, понятия ориентированы на пол. Так, понятие стыда больше ассоциируется со слабым полом: девичий стыд; потерять стыд (чаще говорят о женщине). Порядочность -- также в основном имеет отношение к женщине, ибо женская порядочность для русского человека -- это покорность мужу, скромность, верность.
Наши наблюдения позволяют констатировать, что не только женский язык считается маркированным, но и в самой паре противопоставленных слов «мужчина--женщина» слово «женщина» -- маркировано. В аналогичных парах при кажущемся равноправии один член всегда воспринимается как более значимый, а второй как производный и маркированный: свет--тьма, день--ночь, мужчина--женщина. Немаркированный член всегда возглавляет пару: жених и невеста, дед и баба. Конечно же, лингвистическая маркированность не может быть признана единственным и решающим аргументом в вопросе отражения тендерных отношений в языке, но мы не можем не видеть в этом культурную традицию, нашедшую отражение в языке.
То, что фактор пола находит отражение в языке, подтверждают и следующие наблюдения: в семьях с мальчиками чаще говорят на диалекте, а с девочками -- на литературном языке; у женщин и мужчин разное отношение к юмору: у первых смех и шутки направлены на интеграцию в группе, у вторых -- на индивидуальную конфронтацию (Дж.Лакофф).
Нас интересуют также сравнения, которые есть самый древний вид интеллектуальной деятельности, предшествующий счету. На основе сравнения и других интеллектуальных приемов у каждого народа вырабатываются свои стереотипы и символы. Так, у русских женщина сравнивается с березой, цветком, рябиной; у белорусов -- с калиной; литовцы не могут сравнивать женщину с березой, ибо род существительного влияет на формирование символа, а у литовцев береза -- мужского рода. Ч.Айтматов сравнивает женщину с кобылицей.
Язык зафиксировал патриархальную установку: в нем прочно закрепились стереотипы, согласно которым женщине присущи многие пороки, поэтому сравнение с ней мужчины -- всегда несет негативную окраску: болтлив, любопытен, кокетлив, самовлюблен, капризен, истеричен как женщина, женская логика; женщину же сравнение с мужчиной только украшает: мужской ум, мужская хватка, мужской характер. Женщине приписывается неумение дружить и хранить тайны, глупость, алогичность: бабе дорога от печи до порога, бабьи умы разоряют домы; дзе баба панам, там чорт камкарам. В многочисленных пословицах вдюговорках.о женщинах сквозит пренебрежение и покровительственный тон: мое дело сторона, а муж мой прав; мужнин грех за порогом остается, а жена все домой несет; женщина льстит -- лихое норовит.
Женщина даже в роли жены и матери несет негативные коннотации: показать кузькину мать; вино пей, жену бей, ничего не бойся! ажатуся, як за хмару закащуся; женишься раз, а плачешь весь век.
Все хорошее в женщине -- от мужчины, таков стереотип русского человека, поэтому мужской ум (об умной женщине), мужская хватка (об удачливой женщине), мужской характер (о женщине с твердым характером) и т.д. Некрасовское Коня на скаку остановит, \ В горящую избу войдет -- это не просто мужское поведение, фраза усиливается архетипом -- причастностью к огню, мужской стихии.
Это языковые и народные стереотипы. Каково же речевое поведение женщины?
Исследующая речевые стратегии Дебора Таннен в своей книге «Это не то, что я имела в виду! Как стили общения создают или разрушают хорошие отношения» показала, что мужчина и женщина используют язык в различных целях: женщина относится к разговору как к важной части межличностных отношений; мужчина же, напротив, использует разговор, чтобы показать, что он
контролирует ситуацию, разговор помогает ему сохранить независимость и обогатить свой статус. Причины этого, по мнению автора, лежат в коммуникативных стилях. Она выделяет две важнейшие их характеристики -- вовлеченность и независимость. Мужчины независимы, а женщины вовлечены в коммуникацию, вторичны в ней.
Наши наблюдения и наблюдения других исследователей позволяют установить, что мужчины восприимчивее к новому в языке, в их речи больше неологизмов, терминов. Речь женщины более нейтральна, статична, в ее лексике чаще встречаются устаревшие слова и обороты. Женская речь гораздо более эмоциональна, что выражается в более частом употреблении междометий, метафор, сравнений, эпитетов, образных слов. В ее лексиконе больше слов, описывающих чувства, эмоции, психофизиологические состояния. Женщины склонны к употреблению эвфемизмов. Они стараются избегать элементов панибратства, кличек, прозвищ, инвективной лексики.
В ходе изучения частоты употребления отдельных частей речи было установлено, что в речи женщины больше сложных прилагательных, наречий и союзов. Женщина в своей речи чаще используют конкретные существительные, а мужчины -- абстрактные; мужчины чаще пользуются глаголами активного залога, женщины -- пассивного. Это объясняется более активной жизненной позицией мужчин. При этом было установлено, что с повышением уровня образования различия в речи стираются.
Тендерные различия отражаются и в художественной литературе, где гендер представлен в двух аспектах: 1) женская тема; 2) женская литература. Так, к концу XIX в. в интимной лирике резко увеличивается частота обращений от женского лица: женская поэзия удаляется от проблем социального характера. Примером здесь могут служить творчество Марины Цветаевой и ее предшественницы Мирры (Марии) Лохвицкой (1869--1905), которую в начале века называли «русской Сафо», позже этого титула удостоилась и М. Цветаева. Основные их темы -- воспевание любви, но не абстрактной, романтической, а роковой, страстной, плотской, чувственной:
Я жажду знойных наслаждений, Нездешних ласк, бессмертных слов, Неописуемых видений, Неповторяемых часов.
Она поет о раскрепощенной любви, о любви-страдании:
И если на тебе избрания печать, Но суждено тебе влачить ярмо рабыни, Неси свой крест с величием богини, -- Умей страдать!
Поэзия такого типа -- это своего рода протест против традиционных взглядов на круг тем женской поэзии (тема христианской и романтической любви, семейного счастья, материнства). И если поэзия для М.Цветаевой «растет» из жизни, то жизнь М.Лохвицкой резко отличается от жизни ее лирических героинь: это здравомыслящая хозяйка дома и мать троих детей. В. Брюсов заметил, что «поэт влечется к греху, но не как к должной цели, а именно как к нарушению правды, и этим создается поэзия истинного демонизма» (Брюсов, 1912).
В поэтической картине мира образ женщины представлен чрезвычайно разнообразно; женщина -- это цветок:
Мне вспомнилась она, Подснежник увлечений И. Северянин
Дж.Лакофф обнаружила несходства цветообозначений мужчин и женщин: у мужчин их значительно меньше. Наши наблюдения позволили дополнить эту мысль следующим: у женщины не только шире цветовой спектр, но употребляется больше обозначений экзотических названий цвета: «муар», «лазорь». Цветообозначения у женщин-поэтов гораздо чаще, чем у мужчин, превращаются в символы. Мужские Цветообозначения конкретнее, заземленнее: цвет давленой клубники (Герцен «Записки одного молодого человека»; глаза, дерзкие и пестрые, цвета пчелы; шея цвета мумии; юбка цвета куропатки (Бунин); фрак на Собакевиче был совершенно медвежьего цвета (Гоголь). Думается, что все Цветообозначения типа пепельный, медовый, изумрудный, сиреневый, вишневый, молочный, фисташковый, кофе с молоком, слоновой кости и т. п. придуманы мужчинами. А вошедшие в начале XIX в. в салонную речь названия типа цвет змеиной кожи, шляпка цвета потупленных глаз, чепчик цвета верных побед, косынка цвета новоприбывших особ -- типично женские обозначения.
Конечно же, и у мужчин-писателей встречаются весьма разнообразные Цветообозначения, но в большинстве своем они все же заземлены: «Продаются мужские костюмы. Фасон один... А цвета какие? О, огромный выбор цветов! Черный, черно-серый, серо-черный, черновато-серый, серовато-черный, грифельный, аспидный, наждачный, цвет передельного чугуна, коксовый цвет, торфяной, земляной, мусорный, цвет жмыха и тот цвет, который в старину называли "сон разбойника"» (Ильф и Петров); «Он был в несколько эстрадном пиджаке цвета кофе о-лэ, и брюках цвета шоколада о-лэ, и в ботинках цвета крем-брюле при винно-крас-ных носках» (В. Катаев. Святой колодец).
А вот как использует цвет М. Цветаева.
Ярко-желтый цвет в народе назывался лазоревым цветом. В поэме «Переулочки» лазорь символизирует райский, небесный соблазн:
Лазорь, лазорь, Крутая гора! Лазорь, лазорь, Вторая земля! Зорь-Лазоревна, Синь-Ладановна, Лазорь-лазорь, Прохлада моя! Ла-зорь!
М. Цветаева как бы играет лазорью, поворачивая слово разными своими гранями, не боясь, экспериментирует с цветом, превращая его то в символ крутой горы, то в символ земли, то в символ прохлады. В подражание фольклору возникают сложные названия типа Зорь-Лазоревна, Синь-Ладановна.
В речевом поведении женщина ориентируется на «открытый социальный престиж», т.е. на общепризнанные нормы социального и речевого поведения, в то время как мужчина тяготеет к так называемому скрытому престижу -- к отклонению от установленных норм и правил общения. Поэтому в целом речь женщины является более мягкой, бесконфликтной. Женщины менее категоричны в выражении и отстаивании мнений. Это делает их более подходящими для выполнения целого ряда функций в обществе. Осознание этого факта обществом ведет к тому, что начинается переоценка явно заниженного социального статуса женщины. Женщина становится наконец полноправным партнером во всех делах, в жизни общества. Некоторые современные исследователи развитие государства ставят в зависимость от того, насколько было сохранено равновесие в нем мужского и женского начал.
Влечение мужского и женского начал друг к другу -- закон жизни Космоса. Неслучайно в апокрифах Климента Александрийского, ученика апостола Иоанна, на вопрос о том, когда придет Царствие небесное, Иисус отвечает: «Когда два будут одно и мужское будет женским и не будет ни мужского, ни женского» (Мережковский Д. Тайна трех). Поэтому вопрос о взаимоотношении полов должен стать важнейшим в культуре, его оборотная сторона -- это падение нравов, с которого начинается гибель народов и цивилизаций (Содом и Гоморра).
Образ человека в мифе, фольклоре, фразеологии
В центре мира стоит человек как личность, имеющая тело, душу, речь, т.е. человек с его чувствами и состояниями, мыслями и словами, поступками и эмоциями, человек добрый, злой, грешный, святой, глупый, гениальный и т.д.
В мифологическом сознании человек -- центр мирозданья, древние видели в нем антропоморфное воплощение Вселенной: занимаемое им вертикальное положение -- это его устремленность к небу, с чем связаны его «высокие» помыслы, горизонтальное в человеке -- это все земное, тленное («горнее» и «дольнее» в Библии).
Внешний облик человека, запечатленный в мифе и языке
Внешний облик человека складывается из трех составляющих: 1) голова и ее части; 2) тело и 3) ноги. Как же они представлены в мифологии и языке?
Если в современном представлении голова -- это центр переработки информации, то у древнего человека все, что связано с головой, соотносилось с небом и его главными объектами -- солнцем, луной, звездами. Мифологема головы -- «солнце» -- легла в основу таких фразеологических единиц, как голова идет кругом, голова горит, голова закружилась.
Еще одна мифологема головы -- «Бог, главное, важное» -- нашла отражение во фразеологизмах всему голова (о важном), золотая голова (об умном человеке).
Основная масса русских фразеологизмов с компонентом «голова» сформировалась позднее и почти утратила связь с указанными мифологемами. Теперь эти ФЕ обозначают прежде всего интеллектуальные способности человека, его качества, физические состояния и т.д. Например, голова на плечах, голова на месте, голова варит -- об умном человеке; без царя в голове, зеленая голова, курья голова, голова дубовая, голова садовая -- о глупом, недалеком человеке.
Обозначая важнейшую часть человека, слово «голова» образует ФЕ, характеризующие человека с самых разных сторон: как снег на голову (неожиданно), хоть кол на голове теши (об упрямом человеке), непоклонная голова (о непокорном человеке), голова пухнет (состояние человека), отпетая голова (об отчаянном человеке), горячая голова (о пылком человеке), бесталанная голова (о несчастном человеке) и т.д. Большинство фразеологизмов с компонентом «голова» имеют позитивную коннотацию, что объясняется наличием в менталитете русских архетипа «голова = солнце, божество».
Части головы человека -- это глаза, нос, рот, язык, уши, зубы и др., это органы, имеющие свой внешний вид и весьма широкие, но четкие, функции -- смотреть, нюхать, чувствовать вкус, говорить и т.д.
Глаза -- важнейшая часть головы и лица человека. Древнейшая мифологема, давшая жизнь нескольким метафорам, сохранившимся до наших дней, «глаз = божество». В ряду квазисинонимов «глаза»,
«очи», «зенки» лишь стилистически нейтральное слово «глаза» обозначает орган зрения любого живого существа. Очи -- это глаза человека, причем красивые, большие, выразительные. Именно очи характеризуют не только физические, но и духовные способности человека к постижению явлений, т.е. внутреннее зрение, они -- орган интуиции: увидеть мысленными очами, видеть внутренним оком, очи души, очи сердца, духовные очи. Это как бы человек созерцающий: «И самого меня являешь ты \ Очам души моей» (Ф.Тютчев).
Язык точно отмечает необычную способность глаз -- их зрачки находятся в движении, отсюда сочетаемость большого круга глаголов движения со словом «глаза»: окинуть глазами, обвести глазами, отвести глаза, скользить глазами, смерить глазами, обшарить глазами, провожать глазами, приковать глаза и т.д. Глаза -- это орган-инструмент, орган «смотрения». Поэтому мы таращим глаза от удивления и неожиданности, глаза широко раскрываются, когда мы бессознательно стремимся получить через них максимум информации, мы прищуриваем глаза во время пристального наблюдения или при высокой концентрации мысли, отводим глаза под чьим-то осуждающим взглядом, защищая тем самым свой мозг от отрицательного воздействия собеседника, и т.д.
Солнце и луна в мифологиях многих народов считались глазами могущественного божества. С этой мифологемой связаны фразеологизмы хозяйский глаз (надежный присмотр за чем-либо), без глаза (без присмотра).
Еще одна мифологема -- «глаз = человек», породившая множество фразеологизмов: глаз наметан (об опытном человеке), глаз отдыхает (о приятном зрительном впечатлении), глаз радуется (о радостном событии, которое можно видеть), глаза обманывают (о сомневающемся в достоверности увиденного), глаза загорелись (о сильном желании у человека); метафоры типа глаза говорят, глаза забегали, глазам стыдно; поговорки глаза завидущи, руки загребущи (о ненасытности человеческой натуры) и т.д.
Поскольку 80 % информации о мире приходит через глаза, они считаются важнейшим из органов, им приписывается таинственная магическая сила. На Руси «дурным» считался косой глаз. Вера в дурной глаз родилась тогда, когда мир, по представлениям древних, был населен духами. Но до сих пор при плохом самочувствии мы говорим: это сглазу, кто-то сглазил, недобрый глаз поглядел.
Во фразеологизмах с компонентом «глаз» закрепились и сохранились до наших дней древние стереотипы поведения -- глаз не отвести (так нужно было общаться с собеседником), для отвода глаз и др.
Обманывать кого-либо -- это мешать адекватно воспринимать мир, т. е. прежде всего мешать ему смотреть, отсюда фразеологизмы замазать глаза, пускать пыль в глаза (русск.); замыльваць вочы, сляпщь вочы, жв1р у вочы сыпаць (бел.).
Издавна от сглаза заводили обереги-амулеты, которые изготавливали из драгоценных металлов и камней и делали их в форме глаза, отсюда фразеологизмы типа глаз-алмаз (об умении видеть важное, основное), беречь как глаз (очень беречь), возьми глаза в руки (будь внимателен), вооруженным глазом (современная форма этого фразеологизма невооруженным глазом) и др.
К волосам у разных народов было особое отношение. В старину им на Руси придавали огромное значение: женщинам, особенно беременным, запрещалось стричь волосы, ибо они имели охранную функцию. Это подтверждается народной традицией, сохранившейся до сих пор, -- не стричь волосы ребенку до года. В народной поэзии отрезанная коса позорит девушку, которая поэтому не может выйти замуж без косы. Лишь в последние шды в научно-популярной литературе стали появляться объяснения этому.
Язык сохранил в себе довольно много ФЕ, в основе семантики которых лежали следующие архетипические представления о волосах: 1) они вместилище силы, опыта -- до седых волос, до корней волос, 2) вместилище памяти, воли -- волосы стали дыбом (о сильном испуге, при котором парализуется воля).
На подсознательном уровне эти архетипы и сейчас руководят нашими поступками: подсудимых остригают, как бы парализуя при этом их волю; «работает» здесь и еще один архетип: «стрижка волос = изменение жизни». В древности у славян при переходе в юношеский возраст мальчики принимали постриг, до сих пор постригают в монахи, хотя реально волосы у монахов остаются, а призываемых в армию стригут действительно.
Раньше на Руси остриженные волосы сжигались. Бросание волос в огонь -- это своего рода жертва домовому. Существовал и еще один обычай: остриженные или оставшиеся на расческе волосы нельзя было выбрасывать. Считалось, что если они будут использованы птицами для своих гнезд или окажутся вблизи с работающими механизмами, то это отразится на самочувствии человека. До сих пор туземцы Тихого океана, чтобы навредить врагу, прикрепляют раздобытые пряди его волос к водяным растениям, подвергаясь ударам прибоя, они разрушают здоровье недруга. Чтобы волосы не попали в руки врагов, местные жители часто и коротко стригут их.
Фразеологизм волос с головы не упадет -- калька с церковнославянского языка, означает, что человеку не принесут никакого вреда. Здесь живет архетип «волос = здоровье человека». Архетипу «волос = человек» соответствует белорусский фразеологизм волас у волас (о похожих людях).
Нос -- тоже важная часть лица. Слово «нос» стало компонентом довольно большого количества метафор, фразеологизмов, в значении которых хорошо просматривается архетип «нос = человек» (например, в повести Н. Гоголя «Нос» нос ведет себя, как чело-
век): сунуть нос (о любопытном человеке), вешать нос (о печальном), водить за нос (обманывать), нос к носу (об очень близко стоящих людях) и др.
Борода -- у славян считалась выполняющей охранительные функции, а дернуть за бороду считалось страшным оскорблением. У русских есть пословица: борода дороже головы. До сих пор особо почитается борода у мусульман, самая серьезная клятва у которых: клянусь бородой Пророка!
Квазисинонимы губы и уста имеют разные значения и сферы употребления: уста -- специфически человеческий орган, в то время как губы могут быть органом животного и т.д. Слово «губы» широко распространилось лишь в XVI--XVII вв., поэтому во фразеологизмах и других реликтовых формах наиболее продуктивно слово «уста»: из уст в уста, из первых уст, у всех на устах, не сходит с уст, устами младенца глаголет истина, вашими бы устами да мед пить. Слово «уста» часто выступает в значении «говорящий человек»: все лгут прекрасные уста.
Особо следует сказать о языке, название которого является ком-понетом целого ряда фразеологизмов с различными типовыми значениями: быть орудием говорения -- язык не поворачивается (не хватает решимости сказать), как язык повернулся (как смог сказать); обозначать процесс говорения -- прикусить язык (оборвать речь), развязать язык (говорить свободно), распустить язык (говорить непристойности) и др.
Обозначения остальных частей человеческого лица и головы не представляются нам продуктивными при возникновении метафор и фразеологизмов, хотя с их помощью и образовано некоторое количество фразеологизмов: ухом не ведет, по уши, развесить уши, уши вянут (они обозначают поведение или чувства-отношения); иметь зуб (испытывать неприязнь), навязнуть в зубах (надоесть); губа не дура (иметь хороший вкус); в ус не дуть (выражать безразличие) и т.д.
Наиболее продуктивные слова, обозначающие части человеческого тела, -- это руки, ноги, спина и пуп, именно они образуют большое количество самых разнообразных фразеологизмов, многие из которых имеют мифологическую основу.
В группе фразеологизмов с компонентом рука явно видно несколько архетипов. Например, рука -- символ власти, права, силы -- иметь руку, правая рука и др.; рука -- символ богатства, орудие приобретения материальных благ, причем часто нечестным путем, -- греть руки, запускать руку во что-либо (русск.); руку заскабщь, цюкуу руку, прыб1раць да рук, даць на лапу (бел.). Чтобы овладеть вещью, присвоить ее, надо схватить вешь рукой и так заявить свое господство. Русское слово «тяжба» связано с тем, что в суде спорящие тянули к себе спорную вещь, и тот, кто осиливал, получал ее себе в стяжание (стяжать силы -- устаревший
фразеологизм с позитивной оценкой и современное стяжательство -- слово, заключающее в себе отрицательную оценку).
В этой группе фразеологизмов появляется компонент «карман» как вместилище для рук, хотя сама рука здесь не называется: набивать карманы, залезть в чужой карман (русск.); класщ у сваю к1шэню (бел.).
Большинство фразеологизмов с компонентом «рука» окружены негативным ореолом, имеют негативную коннотацию или оценку: быть под рукой (подручный), т. е. быть подвластным; ходить по рукам (одно из значений -- «иметь неофициальное распространение» -- нейтрально, а второе -- «о женщине-проститутке» -- негативно); рука пс поднимается (не хватает решимости), с пустыми руками (ничего не взяв с собой), руки чешутся (о желании подраться), под горячую руку (не контролируя себя) и др. Думается, что негативную семантику этих ФЕ формирует некий архетип, который, однако, нам не удалось установить.
С помощью жестов руки на Руси производили многие важные ритуальные действия: благословляли, каялись, клялись, что закрепилось в целом ряде фразеологизмов: положа руку на сердце (честно), ударить по рукам (утвердить сделку, согласиться). Уже простое соединение рук есть эмблема связи, согласия. Отсюда рукопожатие -- жест приветствия, дружбы. Тот, кто принимает на себя ответственность за другого, ручается.
Довольно широко используются фразеологизмы и другие реликтовые выражения со словом перст (часть руки): указующий перст, перст судьбы, ни единым перстом не прикоснуться и т. д. И хотя слово «перст» находится на периферии человеческой коммуникации, в сознании носителей языка за ним закрепляются устойчивые ассоциации, которые поддерживаются культурно-значимыми текстами: религиозными, поэтическими, философскими.
Ноги у язычников-славян считались принадлежностью демонов: сам черт ногу сломит (о захламленном месте), как левая нога хочет (неизвестно как, как попало), встать с левой ноги (иметь плохое настроение), здесь лексема «левый» имеет отношение к дьяволу; земля горит под ногами (об опасном месте), почва колеблется под ногами (о неуверенном, угрожающем положении), отрясти прах со своих ног (забыть) и др. Почти все русские и белорусские фразеологизмы с компонентом «нога» имеют негативную окраску.
Все черти и демоны в представлении русских были хромыми; в русских сказках они были беспятыми; у лешего в облике медведя нога липовая; плохие ноги также у всех мифологических персонажей, которые рождены землей.
Фразеологизмы брать ноги в руки (быстро убегать), в ногах валяться (униженно просить о чем-либо), унести ноги (уйти от опасности), ноги не будет (угроза не приходить); поговорка в ногах
правды нет (приглашение сесть) и другие выражения тоже имеют негативную коннотацию, что связано с архетипом «ноги = принадлежность дьявола». С этим архетипом связаны многочисленные выражения, в которых нога прямо не называется, а употребляются слова, ассоциативно или функционально с нею связанные: след, ступать, путь, дорога и т.д. Так, человек, преступивший закон, как бы сошедший с правильного пути, -- это не только преступник, но и непутевый, беспутный, заблуждающийся. Фразеологизм перейти кому-то дорогу означает «повредить кому-то, загородить путь к достижению цели», а ФЕ замести следы (скрыть нечто) породил предрассудок: подобно метели, которая, заметая след путника, заставляет его плутать на одном месте, подметание или мытье пола после отъезда лишает человека возможности вернуться.
Ряд фразеологизмов образует слово стопа: направить свои стопы, по стопам и др.
Несмотря на малочисленность фразеологизмов с компонентом спина, они важны для русского менталитета, ибо с ними связано, во-первых, понятие тяжелого, непосильного труда -- гнуть спину, ломать спину (хребет, горб), а во-вторых, спина -- это надежная защита, отсюда ФЕ за широкой спиной и др.
С такой частью человеческого тела, как пуп, известно немного фразеологизмов, важнейший из которых пуп земли. Но в мифологии пупу отводится особая роль, вероятно, потому, что через пуповину ребенок связан с матерью, питается через нее, т.е. это важнейший для маленького человека орган. Существенна также и другая причина: пуп -- центр живота, а понятие центра во всех мифологиях и религиях -- главное понятие.
С частями человеческого тела связано понятие одежды, многие слова, обозначающие одежду, явились главным компонентом при образовании таких фразеологизмов, как родиться в рубашке, сорочке (о счастливом человеке), остаться без рубашки (об обедневшем человеке). По мнению А. А. Потебни, в основе их семантики лежит миф: чепец и сорочка -- обереги у славян. Кроме того, родиться в сорочке означает необычное рождение, а, согласно исследованиям В. Проппа, мотив чудесного рождения есть признак героя. Фразеологизмы ломать шапку (унижаться), тришкин кафтан (неподходящая одежда) своей семантикой также связаны с иной функцией одежды, мешающей свободному движению тела, что сформировало негативное значение у большинства фразеологизмов, одним из компонентов которых было наименование одежды.
Итак мы видим, что фразеологизмы-самотизмы в большинстве своем (кроме головы) несут в себе негативные коннотации, употребляются с неодобрением, пренебрежением, презрением. Вероятно, потому, что все части тела человека в мифологии были принадлежностью демонов, дьявола, нечистой силы.
словаря, включающего искусственные слова и фразы, подмены семантики конфессиональных терминов, приписывания новых и дополнительных значений обычным словам, игнорирования национально-культурного восприятия лексем.
В результате вербуемые чувствуют себя посвященными в исключительный язык, словарный запас и новое знание. Они начинают ощущать себя более удобно, общаясь с членами организации, и, в конце концов, как только этот язык становится частью их повседневной речи, чувствуют себя заторможенно в общении с людьми вне культа .
Список литературы
1. Большой толковый словарь русского языка / сост и гл. ред. С. А. Кузнецов. СПб.. 1998. 1536 с.
2. Ефремова, Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный: в 2 т. М., 2000. Т: 1. А-О. 1213 с.
3. Грачев, Г. Манипулирование личностью: организация, способы и технологии информационно-психологического воздействия / Г. Грачев, И. Мельник [Электронный ресурс]. URL: http://www.auditorium. ru/books/4047.
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 37 (328). Филология. Искусствоведение. Вып. 86. С. 117-120.
О ПОДХОДАХ К ИЗУЧЕНИЮ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ
О. В. Эфтор
Делается обзор ключевых подходов к изучению языковой личности в разных научных направлениях. Обосновывается эффективность использования индекса цитирования научных статей для отслеживания динамики работ по проблеме языковой личности.
Ключевые слова: языковая личность, рациональная модель языковой личности, индекс цитирования.
Проблема языковой личности стоит у истоков науки о языке. С античных времен прослеживаются попытки установить взаимоотношения языка и личности: они дошли до нас в виде высказываний античных мыслителей (например, «Характер человека познается в речи» (Платон), «Каков человек, такова и его манера изъясняться» (Марк Фабий Квинтиллиан) и др.).
Рассматривая проблему в ретроспективе. необходимо отметить интерес к проблеме языковой личности в работах В. фон Гумбольдта, К. Фосслера, М. М. Бахтина.
Лингвофилософская концепция духа народа Вильгельма фон Гумбольдта отражает влияние языка на человека и его культуру, а также на культуру всего народа. Человек не может развиваться или мыслить без языка, поскольку язык - это коллективное явление. Гумбольдт считал язык не просто внешним средством общения людей, но и утверждал, что язык заложен в самой природе человека и необходим ему для развития духовных сил и формирования мировоззрения . В.
фон Гумбольдт противопоставлял индивидуальное и коллективное в языке, утверждал, что идея национального духа и индивид нераздельно связаны: «речевая деятельность даже в самых своих простейших формах есть соединение индивидуальных восприятий с общей природой человека. В языке таким чудесным образом объединяется индивидуальное со всеобщим, что одинаково правильно сказать, что весь род человеческий говорит на одном языке, а каждый человек обладает своим языком» .
Идеи Гумбольдта были продолжены К. Фосслером. Он и его последователи изучали индивидуальный язык и стиль писателей, рассматривая его с точки зрения эстетических критериев.
Младограмматики, в свою очередь, призывали к психофизическому изучению человека и его языка. Они отказались от изучения коллективного в языке и признавали только язык индивида, зависимый от своей изменчивой психической деятельности.
Ф. де Соссюр рассматривал личность как индивида, преобразующегося через конкретный язык. По мнению лингвиста, язык по своей природе социален и представляет собой инструмент выражения отношения к окружающей действительности, который обеспечивает взаимодействие человека и внешнего мира .
Большое количество статей Э. Сепира и его семинар в Йельском университете «Воздействие культуры на личность» не только привлекли внимание антропологов к индивидууму в его культурной среде, но и оказали заметное влияние на теорию психоанализа. По мнению
Э. Сепира, язык, культура и личность сливаются в единое целое; язык - это «символический ключ к поведению», потому что опыт в значительной степени интерпретируется через призму конкретного языка и наиболее явно проявляется во взаимосвязи языка и мышления .
Сам термин «языковая личность» был введен в научный оборот значительно позже, в 1930-е годы XX века. Это является заслугой
В. В. Виноградова. В своей книге «О языке художественной прозы» ученый подошел к понятию языковой личности путем исследования языка художественной литературы. Он исследовал художественную языковую личность с обеих сторон: личность автора и личность персонажа. В. В. Виноградов отмечал, что «памятник - это не только одно из произведений коллективного языкового творчества, но и отражение индивидуального отбора и творческого преображения языковых средств своего времени в целях эстетически действительного выражения замкнутого круга представлений и эмоций. И лингвист не может освободить себя от решения вопроса о способах использования преобразующею личностью того языкового сокровища, которым она может располагать» . Первые описания конкретных языковых личностей также принадлежат В. В. Виноградову.
В свете наличия большого количества подходов к изучению языковой личности представляется необходимым классифицировать их по научным направлениям. Наиболее важные, на наш взгляд, те, которые выделяют и обосновывают рациональную структуру или модель.
Ю. Н. Караулов ввел понятие языковой личности в широкий научный обиход. Под языковой личностью он понимает совокупность способностей и характеристик челове-
ка, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются а) степенью структурно-языковой сложности, б) глубиной и точностью отражения действительности, в) определенной целевой направленностью . Структура языковой личности представляет собой три уровня: 1) вербально-семантический (для носителя нормальное владение естественным языком, а для исследователя - традиционное описание формальных средств выражения определенных значений); 2) когнитивный или тезаурус-ный (единицы данного уровня - понятия, идеи, концепты, складывающиеся в «картину мира», отражающую иерархию ценностей); 3) прагматический (цели, мотивы, интересы, установки) [Там же]. По мнению Д. В. Аникина, данная модель оказалась востребованной и лингводидактическим, и лингвокультурологическим подходами, так как представляет собой некий обобщенный тип личности, тогда как множество конкретных личностей могут быть рассмотрены как ее вариации .
Г. И. Богин отмечает, что языковая личность
Это человек, рассматриваемый с точки зрения его готовности исполнять речевые поступки, создавать и принимать произведения речи. Он считает языковую личность одним из компонентов существования языка, тем, кто присваивает язык, то есть тем, для кого язык есть речь . Модель языковой личности Г. И. Богина разработана в рамках лингводидактического подхода. Особенность данной модели заключается в том, что ее развитие происходит от уровня к уровню. Основываясь на этапах развития, Г. И. Богин выделяет пять уровней: 1) уровень правильности (следует требованию: «Пользуясь языком, надо пользоваться именно данным языком с его элементарными правилами»); 2) уровень интериоризации (прослеживается замедление в передаче информации, «то есть плохая скорость», связанная с недостаточно интериоризованным планом речевого поступка, с недостаточной цельностью представления о предстоящем частном высказывании; 3) уровень насыщенности (широкое использование «богатства языка»); 4) уровень адекватного выбора (предметом оценок адекватности выбора единиц речевой цепи бывает, как правило, не целый текст, а одно предложение); 5) уровень адекватного синтеза (включает достижения и недостатки в производстве или в синтетическом восприятии целого текста со всем сложнейшим комплексом присущих ему
средств коммуникации предметного содержания и средств выражения духовного содержания личности самого коммуниканта) .
В рамках лингвокультурологического подхода языковая личность была рассмотрена
С. Г. Воркачевым. В данном понятии преломляются философские, социологические и психологические взгляды на общественно значимую совокупность физических и духовных свойств человека, составляющих его качественную определенность. В рамках данного подхода языковая личность, разделена на три типа. Первый тип - «речевая личность», которая определяет человека как носителя языка со стороны его способности к речевой деятельности, то есть комплекс психофизических свойств индивида, позволяющий ему производить и воспринимать речевые произведения. Второй тип - «коммуникативная личность», под которой понимается совокупность особенностей вербального поведения человека, использующего язык как средство общения. Третий тип
- «словарная или этносемантическая личность, или закрепленный преимущественно в лексической системе базовый национально-культурный прототип носителя определенного языка, своего рода «семантический фоторобот», составляемый на основе мировоззренческих установок, ценностных приоритетов и поведенческих реакций, отраженных в словаре .
На современном этапе представлены также и другие подходы к изучению языковой личности: психолингвистический (А. А. Ворожбито-ва, С. А. Сухих, В. П. Тимофеев), когнитивный (Н. Н. Болдырев, Н. А. Кобрина), гендерный (О. Л. Каменская), лингвоперсонологический (Е. В. Иванцова, В. П. Нерознак, З. И. Резанова) и лингвосоционический (Н. Д. Голев, Л. М. Комиссарова). Тем не менее, авторы, работающие над проблематикой языковой личности в рамках данных подходов, в своих работах опираются на работы Ю. Н. Караулова, Г. И. Богина и С. Г. Воркачева. Это служит доказательством тому, что на данный момент степень наиболее эффективной разработанности проблемы языковой личности остается в рамках лингвокультурного и лингводидактического подходов. В рамках остальных подходов проблема языковой личности менее изучена, но постепенно набирает темпы. Новые подходы привносят новый фокус рассмотрения проблемы и самого термина.
На данный момент представляется возможным отслеживать динамику научных работ по
проблеме языковой личности. В данном случае его можно охарактеризовать «подходом к изучению подходов». Такой «подход к изучению подходов» представляется возможным благодаря наличию баз и индексов цитирования научных статей. По динамике цитирования можно выделить основные подходы. К наиболее валидным относятся: 1) «Российский индекс научного цитирования» (РИНЦ), цель которого заключается в создании отечественной библиографической базы данных по научной периодике; 2) Академия Google (англ. GoogleScholar), свободно доступная поисковая система, которая обеспечивает полнотекстовый поиск научных публикаций всех форматов и дисциплин (индекс Академии Google включает в себя большинство рецензируемых онлайн журналов Европы и Америки крупнейших научных издательств); 3) WebofKnowledge
Поисковая платформа, объединяющая реферативные базы данных публикаций в научных журналах и патентов, в том числе базы, учитывающие взаимное цитирование публикаций, которая разрабатывается и предоставляется компанией ThomsonReuters; 4) Scopus - библиографическая и реферативная база данных и инструмент для отслеживания цитируемости статей, опубликованных в научных изданиях. База данных индексирует научные журналы, материалы конференций и серийные книжные издания.
Проведенный анализ ресурсов РИНЦ позволяет ознакомиться со статистикой, увидеть индекс цитирования ведущих ученых и сравнить с другими. Данные анализа показали следующие количественные результаты: Ю. Н. Караулов - 3393, Г. И. Богин - 511, С. Г. Ворка-чев - 1004. Особое внимание уделяется тому, сколько ссылок было уделено именно проблеме языковой личности, кто из ученых их делал, в каком направлении проводилась работа.
Академия Google позволила сузить поиск и расширить ресурс работ, а также выделить ведущие работы по проблеме языковой личности. Для более рационального исследования и расстановки приоритетов представляется обоснованным оформить полученные результаты в таблицу:
Ю. Н. Караулов Русский язык и языковая личность 1992
В. И. Карасик Языковой круг: личность, концепты, дискурс 1252
С. Г. Ворка-чев Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании 262
Ю. Н. Караулов Русская языковая личность и задачи ее изучения 175
В. И. Карасик Религиозный дискурс// Языковая личность: проблемы лингвокультуро-логии и функциональной семантики 57
М. В. Ляпон Языковая личность: поиск доминанты 42
В. И. Шахов-ский Языковая личность в эмоциональной коммуникативной ситуации 42
Г. И. Богин Современная лингводи-дактика: учебное пособие 32
А. М. ТТТях-нарович Языковая личность и языковая способность 28
Выявленные результаты, на наш взгляд, значительно облегчают поиск ответа на во-
прос о том, что представляет собой обзор основных фундаментальных трудов по проблеме языковой личности. Более того, они наглядно показывают актуальность определенного ряда работ на достаточно большом промежутке исследования данной проблемы.
Список литературы
1. Аникин, Д. В. Исследование языковой личности составителя «Повести временных лет»: дис. ... канд. филол. наук. Барнаул, 2004. иЯЪ: http://www.textology.m/artide.aspx?aИ=139.
2. Богин, Г. И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов. Л., 1984. 310 с.
3. Виноградов, В. В. О языке художественной прозы. М., 1930. 175 с.
4. Воркачев, С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филол. науки. 2001. № 1. С. 64-72.
5. Гумбольдт, В. Избранные труды по языкознанию. М., 1984. 400 с.
6. Караулов, Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М., 2010. 264 с.
7. Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993. 656 с.
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 37 (328).
Филология. Искусствоведение. Вып. 86. С. 120-122.
О. Н. Ярошенко
СПЕЦИФИКА ПОДГОТОВКИ ПЕРЕВОДЧИКОВ И РАЗВИТИЕ ИХ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ КОМПЕТЕНЦИИ В СИСТЕМЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ
Обсуждаются особенности профессиональной подготовки переводчиков в вузе. Утверждается, что личностно-деятельностный подход позволяет создать условия для самоактуализации и личностного роста будущих переводчиков, формирования их активности за счет партнерских, субъект-субъектных отношений с другими участниками образовательного процесса.
Ключевые слова: профессиональная компетенция переводчика, деятельностный и личностный подходы, межкультурная коммуникация, коммуниканты профессиональной деятельности.
Профессиональная компетенция переводчика - это не только знание двух языков, но и умение находить и соотносить коммуникативные средства этих языков с учетом особенностей конкретного акта общения, а также знание
принципов, методов и приемов, создающих такое умение. Профессия переводчика предполагает осуществление сложного вида умственной деятельности, требующего специфических знаний, умений и навыков.
Министерство образования Российской Федерации
Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования
Татарский государственный гуманитарно-педагогический университет
Факультет иностранных языков
Кафедра английского языка и методики преподавания
Вербально-семантический уровень языковой личности (на материале комического дискурса)
Выпускная квалификационная работа:
студента группы 08-0501
Гиниятуллин А.А.
Научный руководитель:
Доктор филологических наук, профессор Солнышкина М.И.
Казань 2011
Введение
1.Структура языковой личности
1.1 Дискурс: понятие и характеристика
1.2 Комическое как социальная ценность
2. Художественное произведение
Уйльяма Шекспир «Король Лир» и его комический герой Шут
Введение
В истории современной лингвистики наблюдается постепенное увеличение размера языковых составляющих, оказывающихся в фокусе интереса исследователей. Нетрудно заметить, что в течение большей части ХХ в. основные интересы лингвистов постепенно смещались – сначала с фонологии на морфологию, затем на синтаксис. В последние десятилетия стало ясно, что синтаксические составляющие – это далеко не максимальные языковые единицы, которые подлежат научному изучению. Возник уровневый раздел лингвистики, исследующий целые дискурсы – анализ дискурса, или дискурсивный анализ. По-видимому, можно утверждать, что увеличение составляющих, находящихся в центре внимания, – это главная тенденция современной лингвистики. Одна из ранних работ, где данная тенденция была заявлена уже в за головке, была опубликована 60 лет назад. Но, как известно, научные идеи не всегда быстро пробивают себе дорогу .
Процесс переноса интереса с синтаксиса на дискурс еще далеко не завершен и не отрефлексирован, но представляется, что это необратимый процесс. Все большее число лингвистов разделяет мнение, что исключение единиц «больших, чем предложение» из сферы науки о языке отнюдь не идет на пользу. А если такие единицы начинают рассматриваться как респектабельный объект научного анализа, то недалеко и до осознания простого факта: дискурс – это единственный заведомо реальный лингвистический объект .
Люди разговаривают между собой дискурсами, а не предложениями и тем более не морфемами или фонемами. Это отличает дискурс от других языковых единиц, которые представляют собой научные конструкты, плоды того или иного анализа, а раз так, то и трудно достичь согласия относительно их состава и природы.
Поэтому естественное построение лингвистики как науки и следовало бы начинать с исследования дискурса, а лишь с учетом этого уровня исследовать более мелкие единицы, полученные в результате аналитических процедур.
Таким образом, для понимания разнообразия дискурса необходимо учитывать не менее четырех параметров – модус, жанр, функциональный стиль и формальность. Все они независимы друг от друга и дают невероятно сложную комбинаторику различных возможностей. Различные типы дискурсов, выделяемых на разных основаниях, в западной лингвистике иногда именуются регистрами. Представляется, что комбинаторика типов дискурса должна быть подробно исследована, с этим в значительной мере и связан дальнейший прогресс дискурсивного анализа как научной дисциплины. Такое исследование имеет по крайней мере три аспекта. Во-первых, важно исследовать дискурсивное разнообразие как таковое.
Предметом данной работы является вербально-семантический уровень языковой личности шута в поэме Шекспира «Король Лир». Обьектом исследования данной работы являются – вербально семантический уровень на материале комического дискуса.
Целью данной исследовательской работы является исследование и анализ вербально сематического уровня на материале комического дискурса художественного героя шута пьесы «Король Лир».
Для достижения данной цели, работа ставит перед собой следующие задачи:
1) Изучение и характеристика структуры языковой личности.
3) Определение дискурса как объекта лингвистического исследования в художественном произведений на материале комического дискурса.
Теоретическая значимость и новизна: Научно-исследовательская значимость данной работы заключается в обобщении всего имеющегося материала в сфере изучения комического дискуса, а также литературы, посвященной вербально сематическому уровню. Скрепленного авторскими выводами и исследовательскими наблюдениями.
Практическая ценность работы определяется возможностью использования теоретических результатов в преподавании курсов и спецкурсов по лингвистике текста, а также при обучении речевому общению в профессиональной сфере. Кроме того, результаты работы могут быть использованы в практике преподавания русского языка как иностранного.
Материал и методы исследования. В качестве основного метода исследования в работе использован структурно-описательный анализ. При помощи данного метода анализировались такие основополагающие понятие как дискус, вербально семантический уровень языковой личности. А также ряда текстов, анализ основных признаков которого и его структурно-типологических особенностей общей структуры дискурса и его основные признаки. Выявление основных признаков дискурса проводилось на основе сопоставления его с текстом. Структурно-описательный метод позволил определить типы связей текстов между собой в составе конкретного дискурса и выявить его структурные особенности. Вспомогательными методами послужили: комплексно-исследовательский, системно-математический методы.
1. Структура языковой
личности
Термин «языковая личность», начиная с 80-х годов прошедшего столетия и до сегодняшнего дня, является одним из самых частотных и популярных в отечественной лингвистике.
Само понятие языковой личности в которой человек рассматривается с точки зрения его «готовности производить речевые поступки, создавать и принимать произведения речи». Ввел же это понятие в широкий научный оби ход Ю. Н. Караулов, который считает, что языковая личность – это человек, обладающий способностью создавать и воспринимать тексты, различающиеся: «а) степенью структурно-языковой сложности; б) глубиной и точностью отражения действительности; в) определенной целевой направленностью» .
Ю. Н. Караулов разработал уровневую модель языковой личности с опорой на художественный текст. Языковая личность, по его мнению, имеет три структурных уровня. Первый уровень – вербально-семантический (семантико-строевой, инвариантный), отражающий степень владения обыденным язы ком. Второй уровень – когнитивный, на к тором происходит актуализация и идентификация релевантных знаний и представлений, присущих социуму (языковой личности) и создающих коллективное и (или) индивидуальное когнитивное пространство. Этот уровень предполагает отражение языковой модели мира личности, ее тезауруса, культуры. И третий – высший уровень – прагматический. Он включает в себя выявление и характеристику мотивов и целей, движущих развитием языковой личности.
Языковая личность – это многослойная и многокомпонентная парадигма речевых личностей. При этом речевая личность – это языковая личность в парадигме реального общения, в деятельности. Именно на уровне речевой личности раскрывается национально-культурная специфика самого общения.
а) ценностный, мировоззренческий, компонент содержания воспитания, т. е. система ценностей, или жизненных смыслов. Язык обеспечивает первоначальный и глубинный взгляд на мир, образует тот языковой образ мира и иерархию духовных представлений, которые лежат в основе формирования национального характера и реализуются в процессе языкового диалогового общения;
б) культурологический компонент, то есть уровень освоения культуры как эффективного средства повышения интереса к языку. Привлечение фактов культуры изучаемого языка, связанных с правилами речевого и неречевого поведения, способствует формированию навыков адекватного употребления и эффективного воздействия на партнера по коммуникации;
в) личностный компонент, т. е. то индивидуальное, глубинное, что есть в каждом человеке. Параметры языковой личности только начинают разрабатываться. Она характеризуется определенным запасом слов, имеющих тот или иной ранг частности употребления, которые заполняют абстрактные синтаксические модели. Если модели достаточно типичны для представителя данного языкового коллектива, то лексикон и манера говорения могут указывать на его принадлежность к определенному социуму, свидетельствовать об уровне образованности, типе характера, указывать на пол и возраст и т. д. Языковой репертуар такой личности, деятельность которой связана с выполнением десятка социальных ролей, должен быть усвоен с учетом речевого этикета, принятого в социуме.
Языковая личность существует в пространстве культуры, отраженной в языке, в формах общественного сознания на разных уровнях (научном, бытовом и др.), в поведенческих стереотипах и нормах, в предметах материальной культуры и т. д. Определяющая роль в культуре принадлежит ценностям нации, которые являются концептами смыслов.
Так, В. В. Красных выделяет в ней следующие компоненты: а) человек говорящий – личность, одним из видов деятельности которой является речевая деятельность; б) собственно языковая личность – личность, проявляющая себя в речевой деятельности, обладающая совокупностью знаний и представлений; в) речевая личность – это личность, реализующая себя в коммуникации, выбирающая и осуществляющая ту или иную стратегию и тактику общения, репертуар средств; г) коммуникативная личность – конкретный участник конкретного коммуникативного акта, реально действующий в реальной коммуникации .
Языковая личность – социальное явление, но в ней есть индивидуальный аспект. Индивидуальное в языковой личности формирует ся через внутреннее отношение к языку, через становление личностных языковых смыслов; но при этом не следует забывать, что языковая личность оказывает влияние на становление языковых традиций. Каждая языковая личность формируется на основе присвоения конкретным человеком всего языкового богатства, созданного предшественниками. Язык конкретной личности состоит в боль шей степени из общего языка и в меньшей – из индивидуальных языковых особенностей.
Языковая личность является носителем языкового сознания, существующего в виде двух ментальных образований – знаний и модели. Если модели достаточно типичны для представителя данного языкового коллектива, то лексикон и манера говорения могут указывать на его принадлежность к определенному социуму, свидетельствовать об уров не образованности, типе характера, указывать на пол и возраст и т. д. Языковой репертуар такой личности, деятельность которой связана с выполнением десятка социальных ролей, должен быть усвоен с учетом речевого этике та, принятого в социуме.
Языковая личность существует в пространстве культуры, отраженной в языке, в формах общественного сознания на разных уровнях (научном, бытовом и др.), в поведенческих стереотипах и нормах, в предметах материальной культуры и т. д. Определяющая роль в культуре принадлежит ценностям нации, которые являются концептами смыслов.
Язык конкретной личности состоит в боль шей степени из общего языка и в меньшей – из индивидуальных языковых особенностей.
Понятие языковой личности не замыкается на индивидуальном пользователе языка, но выходит на уровень национального языкового типа.
Языковая личность является носителем языкового сознания, существующего в виде двух ментальных образований – знаний и тает, что ментальность является «сердцевиной этнокультуры». Ментальность – это «совокупность типичных проявлений в категориях родного языка понимания человеком (членом данного культурно-языкового общества) внешнего и внутреннего мира, специфическое проявление в процессах познания интеллектуальных, духовных и волевых качеств национального характера» . Кроме языковых структур, ментальность «…реализуется образными, понятийными и мифическими структурами или концептами».
Разделение в структуре языковой личности вербально-семантического, тезаурусного, мотивационного уровней и элементов этих уровней (слов, понятий, деятельностно-коммуникативных потребностей) значительно облегчает изучение столь сложного феномена. На уровне ординарной языковой семантики, на уровне смысловых связей слов, их сочетаний и лексико-семантических отношений, по мнению Ю. Н. Караулова, еще нет возможностей для проявления индивидуальности. Конечно, можно констатировать некоторую нестандартность вербальных ассоциаций, но это не дает полных сведений о языковой личности, о более сложных уровнях ее организации. Языковая личность начинается по ту сторону обыденного языка, когда в игру вступают интеллектуальные силы, и первый уровень (после нулевого) ее изучения - выявление, установление иерархии смыслов и ценностей в ее картине мира, в ее тезаурусе . При изучении языковой личности на первом уровне необходимо вычленить из совокупности порожденных ею текстов необыденного содержания специфическую, неповторимую для данной личности часть в ее картине мира. Этого можно достичь при условии, что базовая, инвариантная часть языковой модели мира, характерная для общенационального языкового типа, уже установлена.
Второй уровень анализа языковой личности предполагает характеристику мотивов и целей движущих ее развитием, поведением, управляющих ее текстопроизводством и в конечном итоге определяющих иерархию смыслов и ценностей в ее языковой модели мира . Именно на этом высшем уровне языковая личность представлена в самом об щем смысле. Поэтому к характеристике языковой личности учёного можно прийти, двигаясь: 1) от языка к личности и ее тезаурусу; 2) путем обратным от коммуникативных потребностей, ценностных ориентиров, целей, мотивов и вообще всей совокупности социально-психологических характеристик личности, т.е. на основе всей совокупности указанных характеристик личности, представленных в литературе, выявить наиболее полные сведения об изучаемой личности.
Полное описание языковой
личности в целях ее анализа или синтеза предполагает: а) характеристику
семантико-строевого уровня ее организации (т.е. либо исчерпывающее его
описание, либо дифференциальное, фиксирующее лишь индивидуальные отличия и
осуществляемое на фоне усредненного представления данного языкового строя, что
более приемлемо); б) реконструкцию языковой модели мира, или тезауруса данной
личности (на основе произведенных ее текстов или на основе социологического
тестирования); в) выявление ее жизненных или ситуативных доминант, установок,
мотивов, находящих отражение в процессах порождения текстов и их содержания, а
также в особенностях восприятия чужих текстов. По утверждению Ю.Н.Караулова,
уровни находятся в зависимости один от другого, но эта зависимость далеко не
прямая и не однозначная. Знание об устройстве и особенностях функционирования
вербально-семантического уровня данной личности еще не дает оснований делать
заключение о языковой модели мира, т. е. от лексикона личности нельзя перейти
непосредственно к ее тезаурусу; точно коль скоро нам известен тезаурус
личности, мы еще не можем делать вывод о мотивах и целях, управляющих ее
текстами . Для перехода от одного уровня к другому каждый раз нужна
дополнительная экстралингвистическая информация, поставляемая социальной
составляющей языка и связанная с «историей» ее приобретения к принятым в данном
обществе стереотипам в соотношении жизненно важных понятий, идей. На основе
этой информации от вербально-семантического уровня возможен переход к
лингвокогнитивному. Для перехода к мотивационно-прагматическому уровню
необходима дополнительная информация о социальном функционировании языковой
личности, о ее социальных ролях и референтных группах. Но поскольку личность не
только социальна, а и индивидуальна, второй информационной составляющей при
переходе к ее «прагматикону» должна быть психологическая, а именно
этнонационально - аффективная, характеризующая ее интенциональности в
коммуникативно-деятельностной сфере .
1.1 Дискурс: понятие и характеристика
Четкого и общепризнанного определения «дискурс» не существует, однако следует отметить широкую популярность, приобретенную этим термином в последнее время.
Дискурс является объектом междисциплинарного изучения. Помимо теоретической лингвистики с исследованием дискурса связаны такие науки и исследовательские направления, как компьютерная лингвистика и искусственный интеллект, психология, философия и логика, социология, антропология и этнология, литературоведение, семиотика, историография, теология, юриспруденция, педагогика, теория и практика перевода, политология и др. Каждая из этих дисциплин подходит к изучению дискурса по-своему.
Основное внимание в настоящей работе уделяется использованию понятия «дискурс» в лингвистике.
Дискурс, понимаемый как текст, погруженный в ситуацию общения, допускает множество измерений. С позиций прагмалингвистики дискурс представляет собой интерактивную деятельность участников общения, обмен информацией, оказание воздействия друг на друга, использование различных коммуникативных стратегий, их вербальное и невербальное воплощение в практике общения. Функциональный подход предполагает обусловленность анализа функций дискурса изучением функций языка в широком социокультурном контексте. Лингвостилистический анализ дискурса выделяет регистры общения, разграничивает устную и письменную речь в их жанровых разновидностях, изучает характеристики функциональных стилей. С позиции формально или структурно ориентированной лингвистики дискурс определяется как язык выше уровня предложения или словосочетания – «language above the sentence or above the clause». Лингвокультурное изучение дискурса устанавливает специфику общения в рамках определенного этноса, определяет формульные модели этикета и речевого поведения в целом. Социолингвистический подход к исследованию дискурса предполагает анализ участников общения как представителей различных социальных групп и анализ условий общения в широком социокультурном контексте. Интерес к дискурсу как когнитивно-семантическому явлению возник сравнительно недавно. Всякое коммуникативное действие в рамках спонтанного или организованного дискурса представляет собой реализацию тех или иных коммуникативно-когнитивных структур. Такими когнитивными структурами являются фреймовые модели, содержащие информацию социокультурного характера. Фрейм рассматривается как один из способов представления стереотипной ситуации, содержащий информацию разных видов. Известный голландский лингвист Т.А. ван Дейк говорит о термине «фрейм» в связи с организацией «общего знания» в концептуальные системы. Фреймы рассматриваются как единицы, организованные вокруг некоего концепта и содержат основную, типическую и потенциально возможную информацию, ассоциированную с тем или иным концептом.
Все вышеупомянутые подходы к рассмотрению понятия дискурс взаимосвязаны. Различные направления и методики анализа дискурса объясняют существование большого числа определений данного понятия.
Лингвистическое понимание дискурса в зарубежных исследованиях неоднозначно. Так, например, П.Серио выделяет восемь значений термина "дискурс.:
Эквивалент понятия "речь", т.е. любое конкретное высказывание;
Единицу, по размерам превосходящую фразу;
Воздействие высказывания на его получателя с учетом ситуации высказывания (в рамках прагматики);
Беседу как основной тип высказывания;
Употребление единиц языка, их речевую актуализацию;
Социально или идеологически ограниченный тип высказываний, например, феминистский дискурс, административный дискурс;
Теоретический конструкт, предназначенный для исследования условий производства текста.
Дискурс – это существенная составляющая социокультурного взаимодействия, характерные черты которого – интересы, цели и стили. Это определение подразумевает, что дискурс это не просто набор изолированных единиц языковой структуры «выше предложения», а целостная совокупность функционально организованных, контекстуализованных единиц употребления языка. Особый интерес представляют некоторые положения отечественных лингвистов. Отечественный учёный М.Л.Макаров определяет дискурс с точки зрения формальной, функциональной и ситуативной интерпретации. Более узкое понимание дискурса - это установление корреляции "текст и предложение" - "дискурс и высказывание". Контекст как признак дискурса акцентирует внимание исследователей на противопоставлении того, что сказано, и того, что имелось в виду, и, следовательно, на ситуацию общения. Дискурс (фр. discours, от лат. discursus – рассуждение, довод) – одно из сложных и трудно поддающихся определению понятий современной лингвистики, семиотики и философии, получившее широкое распространение в англо- и особенно франкоязычных культурах. Значение слова – речь, выступление, рассуждение. В русском языке, как и во многих европейских, этому слову нет эквивалента. Оно переводится как дискурс, дискурсия, речь, слово, текст, рассуждение. Предметом теоретического изучения дискурс стал относительно недавно.
Выделяет три основные характеристики дискурса: 1) в формальном отношении – это единица языка, превосходящая по объему предложение, 2) в содержательном плане дискурс связан с использованием языка в социальном контексте, 3) по своей организации дискурс интерактивен, то есть диалогичен.
Дискурс как сходен, так и отличен от языка и речи. С речью его сближает то, что он также является процессом и деятельностью. Однако в отличие от речи дискурс предполагает систему, он обладает свойством целостности, имеет внутреннюю организацию, форму, к нему применимы понятия вида, жанра и стиля. Свойство системности сближает дискурс с языком. Язык является универсальной абстрактной микросистемой, тогда как дискурс – конкретной мини-системой. Дискурс – это речь, наделенная социокультурным измерением, или язык, преобразованный говорящим субъектом и включенный в конкретный социокультурный контекст. Типология дискурса включает религиозный, политический, литературный, философский и другие дискурсивные жанры. Мы в подобных случаях обычно используем понятие языка, считая, что каждая область культуры имеет свой язык: литературный, философский, научный и т.д.
Понятие дискурса нашло широкое применение в социальных и гуманитарных науках. Историки используют его при исследовании архивных документов. Социологи и психологи – при изучении разного рода анкет, интервью и бесед. Положил начало применению дискурсивного подхода в литературоведении и критике. Исторически дискурс выступал в самых различных значениях, формах и жанрах. Конкретными его примерами являются тронная речь короля по поводу какого-либо важного и торжественного события; вступительная речь (слово) или заключительная речь (слово) при открытии или закрытии научного или иного конгресса; речь по случаю приема в академию или получения высокой награды или премии.«Дискурсом» может быть названа и достаточно обширная работа. Суммируя различные понимания дискурса, показываеются основные координаты, с помощью которых определяется дискурс: формальная, функциональная, ситуативная интерпретации. Формальная интерпретация – это понимание дискурса как образования выше уровня предложения.
Функциональная интерпретация в самом широком понимании – это понимание дискурса как использования (употребления) языка, то есть речи во всех ее разновидностях. Компромиссным (более узким) вариантом функционального понимания дискурса является понимание дискурса как целостной совокупности функционально организованных, констектуализованных единиц употребления языка.
Ситуативная интерпретация дискурса – это учет социально, психологически и культурно значимых условий и обстоятельств общения, то есть поле прагмалингвистического исследования. Закономерно поэтому обращение к дискурсу со стороны многих ученых, разрабатывающих теорию речевых актов, логическую прагматику общения, конверсационный анализ, анализ диалога, лингвистический анализ текста, критический анализ дискурса, проблемы социолингвистики и этнографии коммуникации, когнитивной лингвистики и психолингвистики.
Различные понимания дискурса в отечественном и зарубежном языкознании, сводит их к двум основным типам: 1) «конкретное коммуникативное событие, фиксируемое в письменных текстах и устной речи, осуществляемое в определенном когнитивно и типологически обусловленном коммуникативном пространстве», и 2) «совокупность тематически соотнесенных текстов» .
Дискурс определяется как
"связный текст в совокупности с экстралингвистическими - прагматическими,
социокультурными, психологическими и другими факторами; текст, взятый в
событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное, социальное
действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их
сознания (когнитивных процессах). Дискурс - это речь, “погруженная в жизнь”.В
современной лингвистике термин «дискурс» близок по смыслу к понятию «текст».
Непрекращающийся поиск русских эквивалентов: дискурс, речь, тип речи, текст,
тип текста, связный текст, текст связной речи - свидетельствуют о неоднозначной
сущности этого понятия. Трактуя дискурс как процесс языкового мышления, а текст
– как результат или продукт этого процесса.Исследуя разницу между дискурсом и
текстом, Т.А. ван Дейк отмечает, что «дискурс» – это актуально произнесенный
текст, а “текст” – абстрактная грамматическая структура произнесенного.
«Дискурс» – это понятие, касающееся актуального речевого действия, тогда как
“текст” – это понятие, касающееся системы языка. Текст – это абстрактный
теоретический конструкт, реализующийся в дискурсе. Текст реализуется в
сообщении, посредством которого осуществляется дискурс.В.В.Богданов
рассматривает речь и текст как два аспекта дискурса. Не всякая речь поддаётся
текстовому перекодированию и не любой текст можно «озвучить». Поэтому дискурс
понимается широко – как всё, что говорится и пишется, другими словами, как
речевая деятельность, являющаяся в то же время и языковым материалом в любой
его презентации – звуковой или графической. Текст в узком смысле понимается как
«языковой материал, фиксированный на том или ином материальном носителе с
помощью начертательного письма. Таким образом, термины речь и текст будут
видовыми по отношению к объединяющему их родовому термину дискурс». В
европейской лингвистике в 70-х годах была предпринята попытка дифференцировать
взаимозаменяемые понятия текст и дискурс, включая категорию ситуация. Дискурс
трактовался как «текст плюс ситуация», а текст, соответственно, определялся как
«дискурс минус ситуация».Некоторые лингвисты трактуют дискурс как интерактивный
способ речевого взаимодействия, в противовес тексту, обычно принадлежащему
одному автору; это сближает данное противопоставление с традиционной оппозицией
диалог vs монолог. Последнее разграничение условно, поскольку даже монолог
по-своему диалогичен, он всегда обращен к адресату, реальному или
гипотетическому.
1.2 Комическое как
социальная ценность
"Под комическим" подразумеваются как естественные события, объекты и возникающие между ними отношения, так и определённый вид творчества, суть которого сводится к сознательному конструированию некой системы явлений или понятий, а также системы слов с целью вызывать эффект комического. В специальной литературе проводится разделение комического и смешного, при котором комическое понимается как общественно значимый смех.Комизм социален объективной (особенности предмета) и субъективной (характер восприятия) сторонами. Сущность комического – в противоречии. И.Эвентов связывает причину комизма с жизненными противоречиями. "Комическое раскрывается путем его противопоставления неким общечеловеческим идеалам. Комическое порождает одухотворенный ими смех, отрицающий одни человеческие качества и утверждающий другие". Однако формы комического противоречия разнообразны, как разнообразны и стереотипы смехового поведения у разных народов, принадлежащих разным культурам. "Смех вызывает столь большой интерес именно благодаря включенности в культуру". Общий контекст культуры социума и микросоциума диктует особенности категории комического, которая всегда остается социальной, исторической и национальной. Механизм комического предполагает наличие: (1) субъекта (тот, кто смеется) и объекта (над кем или чем смеются); (2) оппозиции/противоречия социокультурной нормы субъекта и объекта. Смех в профессиональном социуме можно рассматривать как механизм доминантных отношений, с одной стороны, и социоконсолидирующий механизм, с другой стороны.
Не останавливаясь подробно на анализе различных взглядов на природу комического, попытаемся проанализировать стереотипы смехового поведения на основе типологии коммуникативных ролей и ситуаций, реализованных в произведениях смеховой культуры (в розыгрышах, анекдотах, песнях, тостах). В качестве методологической основы своих рассуждений принимаем следующее: "Путь формирования комического можно представить в следующем виде: объективный смех (смешное, комическое) – средства комического (в том числе языковые средства комического: фонетические, лексические, фразеологические и грамматические) – приемы комического (как в широком смысле в качестве эстетических категорий, так и речевые приемы: эзоповский стиль, иносказание, деформация, неожиданность, несоответствие, недоразумение, разоблачение посредством анахронизмов...) – формы комического (юмор, сатира) – результат – смех (комическое: улыбка, смех, веселый смех, хохот, гомерический хохот, горький смех, гневный смех, смех сквозь слезы...)".
Смеховое начало присутствует на всех уровнях структуры рассматриваемой профессиональной языковой личности.
По мнению Т.Б. Любимовой «комическим вообще может быть названо эстетически организованное смешное, а смешное тогда будет реализующимся в конкретной ситуации комизмом, (то есть то, что в культуре закреплено как скрытые правила и запреты на такое игровое отношение). В принципе, способность вызвать смех есть комическое, а реализация такого игрового отношения - смешное» . Из этого определения следует, во-первых, не всякое смешное может оказаться эстетически значимым. Во-вторых, не является ли «способность вызывать смех» и «реализация игрового отношения» одним и тем же. Далее, шагом к эстетизации, по мнению автора, является превращение какой-либо ситуации в комическую, так как это происходит через обыгрывание каких-либо свойств и отношений этой ситуации, а игра, обыгрывание предполагает некоторую дистанцию» . То есть, комическим может быть только специально, искусственно созданная или игровая ситуация. Возникшая внезапно ситуация не может быть, исходя из этих определений, комичной. Получается, что комичное в жизни не существует, оно создаётся как произведение искусства. Таким образом, здесь называется единственное различие между смешным и комическим, которое сводится к эстетическому оформлению. В остальном эти понятия обозначают одни и те же явления действительности. Такой же позиции придерживается А.Н. Лук. В его определении «комическое - это общественно значимое смешное» . Может ли быть смешное не общественно значимым. Оно не распознаётся животными. Смешное возникает только в обществе, присуще только человеку, оно по происхождению общественно значимо. И в данном случае понятия тождественны. В разрез с данными определениями, высказал своё мнение Б. Дземиздок, считая данные понятия комического и смешного синонимами, так как «они не имеют существенных различий в своих определениях, не несут специфичной для каждого нагрузки» . В комментариях к его работе наш отечественный философ А. Зись сразу заметил, что это существенный недостаток работы автора. Поясняя, что «в советской литературе комическое и смешное не тождественны. Комическое рассматривается как смех социально окрашенный... это вытекает из советской концепции эстетического. Эстетическое нами понимается как объективная ценность явлений жизни для человечества, ценность сформировавшаяся на основе его общественно - исторической практики» .На наш взгляд такая путаница возникает именно из введения советского понимания «эстетического». Просто о смешном нельзя разрабатывать теории, а вот о комическом можно - более подходящий термин для советской науки. Но для окончательного разрешения этой проблемы приводим простое объяснение из энциклопедической литературы:«комическое в переводе с греческого означает «смешное», «весёлое» . Исходя из нашего анализа, мы видим, что нет существенных критериев для различения данных понятий, и в дальнейшем будем считать их синонимами.
Определение комического
За историю человечества создано множество теорий, посвященных причинам смешного, комического. Но и на сегодняшний день нет единого, всех устраивающего определения данного явления. Систематизировать, структурировать все эти. взгляды попытался Б. Дземиздок. Им было выделено шесть групп теорий комического. Основанием для разделения служил тот признак, который авторами концепций признавался как основная причина возникновения комического. А признание ведущей роли объекта, субъекта или их взаимодействия позволило автору классификации соответственно назвать теории как объективистские, субъективистские и релятивистские. Поскольку в нашу задачу не входит детальный анализ данных теорий, остановимся на некоторых особенностях определений комического с целью последующего вычленения его существенных признаков и свойств.
1. Теории негативного качества комического объекта и превосходства субъекта познания комического. Первым видевшим причину комизма в самом объекте был Аристотель. «Смешное - это некоторая ошибка и безобразие, никому не причиняющее страдание и ни для кого не пагубное». Среди Субъективистов Б. Дземиздок называет Т. Гоббса и Стендаля. На их взгляд чувство смешного вытекает из внезапно возникающего чувства превосходства и удовольствия, которое происходит от неожиданного осознания своего преимущества перед кем-либо, кто вёл себя неподобающим образом.
2. Теории деградации. Их представителями являются Бейн и Стерн. Причиной смеха, считают эти авторы, может служить унижение некой важной особы или важного дела в обстоятельствах, не вызывающих какой-либо другой сильной эмоции. Комическое - это ценность отрицательного порядка, а ценности это свойства объектов с оценивающим субъектом, а не абсолютные величины, не зависящие от познающего и оценивающего субъекта.
3. Теории контраста. Сюда относится теория неоправданного ожидания И. Канта «Смех - есть аффект от внезапного превращения напряжения ожидания в ничто» . Т. Липпс в своей теории говорит о том, что комическое появляется тогда, когда вместо ожидаемой ценности, способной привлечь наше внимание, возникает внезапно иная ценность, которая данной ситуации не соответствует и потому имеет для нас слишком малое значение. Приверженцем контраста является и Г. Гединг. «Действие контраста, на котором основано всё смешное, возникает оттого, что внезапно сталкиваются две мысли или два впечатления, из которых каждое само по себе вызывает чувствование, но так, что одно разрушает то, что построило другое» .
4. Теории противоречия. Г. Гегель считал, что «смешное - контраст существенного и его проявления, цели и средства, противоречие, благодаря « которому явление уничтожает себя внутри самого себя» . В эту же группу теорий Б. Дземиздок относит теории А. Шопенгауэра, Ю. Борева и др.
5. Теории отклонения от нормы. По мнению приверженцев этой группы теорий комическим следует считать любое явление, которое откланяется от нормы и потому кажется нам несообразным и нелепым.
6. Концепции комического, пытающиеся объединить в себе несколько из вышеперечисленных причин. Это К. Гросс, А. Бергсон, З.Фрейд и др. На некоторых мы остановимся подробнее далее. Сам автор же считает, что все описанные теории в конечном счёте можно свести к двум причинам: нахождению несоответствия, и отклонению от нормы, а если учесть, что несоответствие - есть отклонение от нормы, то это отклонение и является основной причиной комизма.
Существует сложный и простой комизм. Сложный комизм разделяется на три условных направления: от юмора, через насмешиво-ироничный к сатире.
Все три направления отражают отношение к действительности по степени присутствия зла. Автор различает и элементарные его проявления, которые являются по существу, не более чем выразительными средствами, техниками его создания - ирония, остроумие, шутка, карикатура, гротеск и т.д.
Эти приёмы классифицируются следующим образом
1. Видоизменение и деформация явлений: а) преувеличение (его разные формы), б) пародирование, в) гротеск...
2. Неожиданные эффекты и сопоставления, сюда относиться и острота.
3. Несоразмерность в отношениях и связях между явлениями.
4. Мнимое объединение абсолютно разнородных явлений.
5. Создание явлений, которые по существу или видимости отклоняются от логической или праксеологической нормы. Считается комичным то явление, в котором несоответствие его истинному назначению (идеалу) раскрывается в наглядной обострённой форме, когда появляется конкретная, реальная мишень и смех из беспредметного становиться нацеленным, предметным. Комическое, на его взгляд, заключено в самом объекте, хотя и не является его природным качеством. Условием его существования называет присутствие двух противоположных начал А к свойствам комического относит: 1. Смех. «Комическое порождает социально окрашенный, одухотворённый эстетическими идеалами, «светлый», «высокий» смех, отрицая одни качества и общественные явления и утверждая другие».
2. Комическое имеет общечеловеческую значимость и своим объективным содержанием способно вызвать к себе эстетическое отношение, имеющее определённую социальную цель и направленность. Комизм социален своей объективной (особенности.предмета) и. своей субъективной (характер восприятия) стороной. Это всегда объективная общественная ценность явления. 3. По мнению автора, комическоепроявляется в разных типах от юмора до сатиры, а между ними различные оттенки смеха (юмор, сатира, ирония, сарказм, шутка, насмешка, каламбур). То есть всё перечисленное Ю.Б. Боревым относиться к комическому в качестве равноправных слагаемых.
Кроме того различают художественные и языковые средства создания комического. К первой группе он относит: сатирическое преувеличение и заострение; пародирование; окарикатуривание; гротеск; овеществление и оживотнивание; саморазоблачение и взаиморазоблачение. Ко второй группе причислены: острота, каламбур, иносказание.Всего два отличительных признака комического называет: 1. Идея несоответствия, несообразности. 2 Необходимость разрядки, прекращения страданий.О существовании чувства комического как родовой категории по отношению к чувству юмора и остроумию. «Чувство комического - сложное чувство, возникающее в результате взаимодействия как положительных так и отрицательных чувств. Причем пропорция смешения положительных и отрицательных чувств могут быть различны. Отсюда разнообразные оттенки чувства комического». «В основе комического лежат такие сложные свойства человеческой психики, как чувство юмора и остроумие». Как определённую концепцию действительности рассматривает комическое . Так как смех имеет не только прикладное значение, но и общефилософское, ибо выносит свое суждение об элементах мира» а через них и о мире в целом. В трудах психологов комическое практически не освещалось. Единственный из отечественных психологов. Он говорит о наличии чувства комического. Чувство комического, на его взгляд, заключает в себе как существенный компонент интеллектуальный момент. Оно возникает в результате внезапного обнаружения несоответствия между кажущейся значительностью действующего лица и несуразностью его поведения, между поведением, рассчитанным на значительную ситуацию, и пустяковым характером самой ситуации, в которой оно совершается. Для возникновения чувства комического в дискурсе, необходимо разоблачение неосновательности претензии.
Но наиболее последовательно и доказательно (хотя не многими данная позиция признаётся) пытается вычленить особенности комического. Он выделяет следующие особенности комизма.
1. Комизм находят в других лицах, объектах.
2. Участниками комической ситуации являются два лица. Кроме меня то лицо, в котором я нахожу комическое (объект).
3. Комическое оказывается, прежде всего, случайной находкой среди социальных отношений людей.
4. Источник комического локализован в предсознательном.
5. Причиной возникновения комического удовольствия считают сэкономленные затраты при сравнении проявлений другого человека с нашими проявлениями. Сравнение душевного процесса у другого человека со своим собственным душевным процессом соответствует «психологическому контрасту». При сравнении контрастов в результате получается разница в затрате. Если эта разница не получит никакого иного применения, то она способна к отреагированию в смехе и благодаря этому становиться источником удовольствия. Количественный, а не качественный контраст рассматривается им в первую очередь как источник комического удовольствия.
6. У ребёнка нет чувства комизма. Комическое чувство возникает в ходе душевного развития. Ребёнок производит комичное впечатление только тогда, когда ведёт себя не как ребёнок, а как серьёзный взрослый человек.
7. Им выделяется комизм двух видов: комизм самопроизвольный и искусственно созданный комизм. В первом случае качества человека, который доставляет нам комизм, не принимаются при этом во внимание.
Мы извлекаем здесь комизм из отношения человека к миру, который часто оказывается сильнее человека. Этим внешним миром для душевных процессов в человеке являются также условности и потребности общества, и даже его собственные телесные потребности. Объясняется его возникновение наличием разницы между большим интересом до помехи и минимальным интересом, проявляемым человеком к своей душевной деятельности после того, как помеха наступила. Здесь комичен сам человек, но как человек униженный. Но он унижен только в сравнении со своим прежним «Я», а не в сравнении с нами. Оказавшись же сами в таких затруднительных обстоятельствах, мы испытываем только мучительные чувства. Причиной появления второго вида комизма 3. Фрейд называет способность комического отделяться от людей, когда распознано условие, при котором личность становиться комичной. Так возникает комизм ситуации. Появляется возможность, при знании этих условий, сделать человека комичным .
8. Для создания комических ситуаций применяются соответствующие приёмы.
Притворство - сделать комичным самого себя, чтобы развеселить других. Создание комизма ситуации. Каждый человек беззащитен, против угрожающей ему опасности стать комичным. Подражание делает комичным объект этого подражания. В большинстве случаев соединено с карикатурой, преувеличением некоторых, хотя и неярких черт, а также имеет уничижающий характер. Источником комического удовольствия при подражании является не комизм ситуации, а комизм подражания. Карикатура, пародия, костюмировка, разоблачение направлены против лиц и вещей, претендующих на авторитет и являющихся в каком-нибудь отношении выдающимися. Это - приемы для принижения.
Карикатура унижает, выхватывая из совокупного впечатления о выдающемся объекте одну-единственную черту, комичную саму по себе, но незамеченную до тех пор, пока она воспринималась только в общей картине. Благодаря её изолированию, может быть достигнут комический эффект Пародия и костюмировка добиваются унижения путем нарушения единства между известными нам характерными чертами людей и между их поступками и речами, заменяя выдающихся людей или их проявления более низкими. Разоблачение действует тем же самым механизмом, когда кто-нибудь путем обмана добился уважения и авторитета, которых в действительности не заслуживает. Комизм сравнения. Комическое удовольствие при сравнении Фрейд выводит «не из контраста обоих элементов сравнения, а из разницы обеих абстракционных затрат . Трудно воспринимаемое, абстрактное, интеллектуально выдающееся разоблачается как нечто низменное благодаря тому, что приводится в аналогию с известным нам низменным, при представлении о котором отсутствует всякая абстракционная затрата. Комизм сравнения сводиться к деградированию.
9. Бывают случаи, в которых регулярно и как бы неизбежно возникает комизм; а есть случаи, в которых комизм в большей мере зависит от условий случая и от точки зрения наблюдателя. Условия возникновения комизма во втором случае: 1. Веселое настроение духа. 2. Установка на комическое удовольствие. Неблагоприятными же являются - 1 работа воображения или мышления, преследующая серьёзные цели. 2. Движение или душевное проявление не может быть комичным для того, чьё внимание направлено на сравнение этого движения или душевного проявления с образцом, который он себе ясно представляет. Комичные процесс не выносит чрезмерной фиксации внимания на себе. Процесс сравнения затрат предсознателен и должен оставаться автоматическим.
Таким образом, суммируем отличительные особенности комического, выделяемые многими исследователями.
1. Причиной возникновения комизма считается отклонение чего-либо от нормы, которое отмечается самим субъектом, в сравнении со своими представлениями об этой норме.
2. Его находят в других людях, объектах.
3. Бывает естественным и искусственным. Для создания искусственного комизма используются специальные приёмы.
2.Художественное
произведение Уйльяма Шекспир «Король Лир» и его комический герой Шут
В народном творчестве серьезное часто смешивается с юмором, трагическое - с комическим. Так и в шекспировской пьесе «Король Лир» рядом с Лиром стоит шут. Этот образ целиком создан Шекспиром. Образ шута занимает большое место в творчестве Шекспира, комический шут был и раньше частым гостем на английской сцене. Как известно, в ту эпоху среди королевского двора и знатных вельмож непременно находился шут. Обязанность его заключалась в том, чтобы постоянно развлекать своих господ всяческими шутками и прибаутками. Положение он занижал самое жалкое: его не считали за человека, и хозяин, как и любой знатный гость в доме, мог издеваться над ним, оскорблять его сколько душе угодно. Да и сам он считал себя "отпетым": из шутов не выходили в люди. С другой стороны, шутам разрешалось, в отличие от остальных, говорить более вольно и смело. "Знатные господа иногда любят потешить себя правдой", - читаем у одного современника Шекспира. Впрочем, за излишнюю откровенность шуту грозило наказание . В то время как одни возвышаются, другие падают и все участники драмы живут полным накалом страстей и мук, один из
свидетелей развертывающейся трагедии смеется. Так ему положено, ибо он шут и все происходящее дает ему повод для острот, прибауток и песенок. Мы встречали много шутов у Шекспира, но такого видим в первый раз. Все другие были безразличны к тому, что происходило вокруг. Их господам приходилось иной раз туго, а и их шутки сглаживали мрачные стороны происходящего, внося равновесие в общую в картину и напоминали о том, что жизнь состоит не только из печали, но также имеет и свои радости. Шут короля Лира самый щедрый из всех шекспировских шутов. Он превосходит остальных обилием своих шуток. В первой половине трагедии они сопутствуют всему, что происходит с королем. Шут играет роль комического хора в трагедии. Точнее - хора язвительно-насмешливого и саркастического.
У шутов была давняя привилегия: они имели право говорить истину в лицо самым могущественным владыкам. Именно эту роль и выполняет шут в трагедии. Еще до того, как Лир осознал, что он совершил ошибку, шут
говорит ему об этом. Одним из следствий уродливого развития личности Лира было то, что он перестал сознавать истинное положение вещей. Лесть и всеобщее поклонение привели к тому, что Лир признавал за истину лишь то, что ему было приятно. Таково одно из извращений природы, жертвой которого стал Лир, когда еще был всесилен. Преувеличенное представление о своем всемогуществе заставляло его принимать желаемое за действительное. В этом состоянии он и принял свое роковое решение, которое проистекало не из каприза, а из ложных представлений о жизни и утраты понятий о тех реальных силах, которые в ней определяют судьбу человека.
Среди тех, кто пытался образумить Лира, шуту принадлежит особенно значительная роль. Правда, мы не слышим его голоса тогда, когда происходит испытание любви дочерей и раздел королевства. Но с того момента, когда Лир перестал быть королем и вместе с тем еще не понимает, что его положение радикально изменилось, шут первый, кто стремится заставить его понять это.
Высокие понятия, выходящие за круг обыденных практических представлений о жизни, шуту недоступны. Но зато правду действительности во всей ее суровости шут знает, как никто. В этом смысле его понятия и представления о жизни находятся в соответствии с тем, как ее воспринимают люди, которым жизнь всегда предстает прежде всего в ее неприятных сторонах. Сознание шута - сознание человека, за спиной которого стоит многовековой опыт простого народа, его самых необеспеченных слоев, тех, кто горбом своим познал истину, составляющую сущность господствующего миропорядка. Кто-кто, а простые люди первыми познали то, что потом обобщили философы и социальные мыслители. Задолго до них они постигли несколько простых истин, и первой из них было то, что место человека в жизни определяется обладанием собственностью. Они-то знали, какую власть дает людям богатство. Лир этого не знал. Он наивно полагал, что место человека в жизни определяется его личными достоинствами.
Шут все время твердит Лиру одно и то же: он нарушил существующий в мире порядок вещей и захотел жить не так, как все живут - отказался от реальной власти, но продолжал повелевать, раздал имущество, но хотел жить, как богатый.
Его шутки злы не потому, что он зол, а потому, что злой является жизнь. Беспощадность ее законов он и выражает, говоря Лиру суровую правду в лицо. Шут обладает добрым сердцем - добрым по отношению к тем, кто страдает. Он любит Лира и, может быть, не осознает, но инстинктивно чувствует благородство духа, присущее королю. И в том, что шут следует за Лиром, когда тот лишился всего, проявляется благородство человека из народа, чье отношение к людям определяется не их общественным положением, а человеческими качествами.
Шут сам принадлежит к наиболее обездоленной и бесправной части общества. Единственное его богатство - ум. Но и его он отдает на службу другим. Он живет не для себя, но видит и отлично понимает, как живут
другие. Его шутки выражают мысль народа, умудренного горьким опытом вековой социальной несправедливости. Лир захотел на старости лет жить по другим законам, но шут знает, что это невозможно.
Смысл сатирического «пророчества», которое он изрекает в степи, состоит в том, что отношения, основанные на человечности, невозможны в обществе, где господствуют обман, стяжательство и угнетение («Когда попов пахать заставят…» и т. д.; III,).
По мнению Морозов.М порядок вещей, существующий в мире, извращен. Однако этот противоестественный строй жизни всеми принят как нормальный. Шут понимает это задолго до того, как Лир пришел к познанию истины. Можно сказать, что шут родился с таким пониманием жизни. Лиру нужно было второй раз родиться, чтобы понять то же самое .
Роль шута в трагедии заключается в том, что он своими горькими шутками как бичом подхлестывает сознание Лира.
Шут не только созерцатель, но и сатирик. В одной из своих песенок шут рассказывает о том времени, когда из жизни исчезнет всякая мерзость и когда "сделается общей модой ходить ногами" ("Вся жизнь кругом неестественно вывернута", - хочет сказать шут).
Образ Шута занимает большое место в творчестве Шекспира. В его эпоху монархи, знатные вельможи имели при дворе шутов, забавлявших их
разными шутками. В то же время шут - объект издевательств со стороны знати. Но среди челяди он единственный, кому дозволено говорить с хозяином как с приятелем, зачастую пренебрежительно или с насмешкой. По мнению монархов, это было самым забавным шутовством. Но шуты обладали исключительным правом – безнаказанно говорить правду.
«Глупость, как солнце,
бродит вокруг света и светит повсюду», - говорит шут в «Двенадцатой ночи». А
меланхолик Жак в комедии «Как вам это понравится» мечтает обрядиться в
шутовской наряд, чтобы «посредством сатирического осмеяния излечить мир от
пороков» [Аникст А. А., 21]:
«Попробуйте напялить на меня
Костюм шута, позвольте мне свободно
Все говорить, и я ручаюсь вам,
Что вычищу совсем желудок грязный
Испорченного мира...»
В «Короле Лире»
«единственный разумный человек - дурак, шут с древности народ привык, что тот,
кого считали самым глупым, высказывал разумные мысли. Бесправный шут стал
обличителем. Дурацкая потеха нередко превращалась в осмеяние всего, что велено
чтить» [Козинцев Г. М., 24].
Не тщеславься барышом,
И умерен будь во всем,
И поболее учись,
Только знаньем не кичись,
Прогони без лишних слов
Подлецов и дураков,
Не блуди и не блажи,
Позабудь про кутежи,
Меньше думай об игре,
Да сиди в своей норе,
И окажешься, дай срок,
И богат, и одинок.
2. Женился, не обзаведясь
Порядочным жилищем –
Ты скоро погрузишься в грязь
И вшивым станешь нищим.
Ум избери в поводыри,
Мечты пустой не строя,
И чаще под ноги смотри,
Не то на пятках волдыри
Тебя лишат покоя.
3.Счастья было через край,
А теперь поголодай.
4. Имеющий умок мизерный
Душою прост и чист от скверны.
Такому всякий жребий мил,
Хотя бы вечно ливень лил.
5. Кто разбазарил сам
Державу по кускам,
Тот приобщился к нам –
Шутам и дуракам.
Кто сделался шутом,
Отмечен колпаком,
А если ты дурак,
Заметно все и так.
6.Дурные времена!
С ума сошла страна.
Видать, конец времен,.
Когда дурак умен
7.Они ревут от счастья,
А я с тоски зачах:
Король мой в одночасье
Остался в дураках.
8.Вскормил кукушонка дурак воробей,
А тот укокошил папашу, злодей!
9.С пойманной лисицей
Нечего возиться,
Так ее растак!
И на дочь-мерзавку
Ты накинь удавку –.
Вот хоть мой колпак
10.Шута девица злобно осмеяла,
Но посмеется над девицей шут,
И, видно, не покажется ей мало,
Когда ему кой-что не подстригут.
11.Когда родитель – богатей,
Он для детей – в окошке свет.
А если мыши он бедней –
Его для них как будто нет.
Ему фортуна – курва злая
Не отворяет двери рая.
12.Кто в службе видит лишь расчет
И трудностей боится,
На тех средь бед и непогод
Тебе не положиться.
Все умники сбегут гурьбой,
Коль дело будет плохо.
Шуты останутся с тобой,
Ведь шут с тобой – не черт с тобой,.
Плут может быть глупейшим из людей,
Зато природный шут – не прохиндей
13. Когда придет конец поповской лжи,
Разбойники оставят грабежи,
Когда не станет жульничать портной,
А пивовар людей поить бурдой,
Когда развратники построят храм,
А суд простит грехи еретикам,
Когда народа не презреет знать
И будет лишь любовь торжествовать,
Когда не расточит наследства мот,
Процентщик деньги должникам вернет –
Великое смятение придет,
Свершится наконец переворот:
Начнет ходить ногами с тех времен
Головоногий ныне
Альбион.
Шут не лезет за словом в карман. Не задумываясь, он бросает как будто бы первые пришедшие ему на язык слова, но эти слова бьют метко, клеймят беспощадно.
В его песенках редко
можно найти прямое обращение к тому или другому герою трагедии, но и
сценическим персонажам, и зрителям совершенно ясно, кого имеет в виду шут,
когда в присутствии неблагодарной королевской дочки он произносит насмешливые
стихи:
Вскормил кукушку воробей -
Бездомного птенца,
А та возьми да и убей
Приемного отца
Заключение
При изучении языковой личности «шута» на первое место необходимо выделить из совокупности порожденных ею текстов необыденного содержания специфическую, неповторимую для данной личности часть в ее картине мира. Этого можно достичь при условии, что базовая, часть языковой модели мира, характерная для общенационального языкового типа, уже установлена.
Второй уровень анализа языковой личности предполагает характеристику мотивов и целей движущих ее развитием, поведением, управляющих ее текстопроизводством и в конечном итоге определяющих иерархию смыслов и ценностей в ее языковой модели мира. По мнению Ю. Н.Караулова именно на этом высшем уровне языковая личность представлена в самом общем смысле . Поэтому к характеристике языковой личности учёного можно прийти, двигаясь: 1) от языка к личности и ее тезаурусу; 2) путем обратным от коммуникативных потребностей, ценностных ориентиров, целей, мотивов и вообще всей совокупности социально-психологических характеристик личности, т.е. на основе всей совокупности указанных характеристик личности, представленных в литературе, выявить наиболее полные сведения об изучаемой личности.
В теоретической части данной дипломной работы был проведен анализ текста и дискурса, выявлены их различия, обоснованы их взаимоотношения. Мы выяснили, что нельзя смешивать понятия «текст» и «дискурс», поскольку они лишь дополняют друг друга, но не являются полностью взаимозаменяемыми. Также в работе были рассмотрены мнения различных ученых, российских и зарубежных, касающиеся рассматриваемого вопроса, и сделаны выводы относительно природы рассматриваемого явления.
Еще одной проблемой, рассмотренной в нашей работе, являются взаимоотношения текста и дискурса с автором, читателем и действительностью. Исходя из анализа данной проблемы, мы выявили структуру текста и дискурса, их типологию и композицию. Текст и дискурс были рассмотрены с точки зрения устного и письменного использования, а также как явления, состоящие для их участников из двух составляющих: развернутой, явной (так называемой экспликативной) и скрытой, подразумеваемой (импликативной). Нами было проанализировано соотношение автор – текст – дискурс – читатель. В результате был сделан следующий вывод: текст и дискурс можно рассматривать как результат деятельности (для автора) и как материал для деятельности (для читателя). Этим объясняются особенности конструирования, функционирования и восприятия текста и дискурса.
В практической части работы был сделан анализ отрывков из текстов различных функциональных стилей. Отрывки рассматривались как с точки зрения текста, так и с точки зрения дискурса. При рассмотрении учитывались свойства и особенности рассматриваемых понятий. Нами был сделан вывод о принадлежности отрывков к одному или к другому понятию.
Основной задачей, стоящей перед нами являлось дифференцирование понятий «текст» и «дискурс». Поскольку полностью различить эти понятия можно, лишь исследуя их свойства, нами были даны различные характеристики понятий, помогающие в решении поставленной задачи.
Для лингвиста текст представляет собой. В первую очередь, фиксированный в письменной форме языковой материал, используя который возможно установить те или иные закономерности в развёртывании дискурсивного процесса, в устройстве языковой системы, а также выявить разнообразные свойства языковых единиц. В зависимости от теоретической установки текст может рассматриваться как последовательность единиц любого уровня – слов и словосочетаний, морфем и фонем, а вовсе не только как последовательность предложений.
Упадок речевой культуры в обществе заставляет искать новые подходы к изучению языка. Интерес к тексту и дискурсу можно объяснить тем, что появляются новые направления изучения фигур коммуникации. Но нельзя забывать и о традициях. Выдвижение текста и дискурса как объектов исследования также обусловлено тем, что сведения о них расширяются в связи с новыми открытиями в ряде смежных наук: семиотике, риторике, психолингвистике, теории коммуникации, лингвокультурологии, лингвофилософии и т.д.
Михалевич Оксана Владимировна 2011О. В. Михалевич
ПРОБЛЕМА ИЗУЧЕНИЯ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ В ЛИНГВИСТИКЕ: ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
Статья посвящена истории формирования проблемы языковой личности в зарубежной и отечественной лингвистике. Также рассматриваются основные подходы к описанию языковой личности в русской диалектологии.
Ключевые слова: диалект, идиолект, лингвистика, языковая картина мира, языковая личность
O. V. Mikhalevich
LINGUISTIC RESEARCH OF LINGUISTIC PERSONALITY: HISTORICAL PERSPECTIVE
The article overviews the perspective of linguistic personality problem formation in foreign and native linguistics. It also accounts the basic approaches to the description of linguistic personality in Russian dialectology.
Key words: dialect, idiolect, linguistic world image, linguistics, linguistic personality
В настоящее время значительно вырос интерес к изучению языка отдельной личности. В центре внимания исследователей оказался человек со своими языковыми, ментальными, поведенческими особенностями, своей картиной мира, включающей индивидуальное и национальное. Языковая личность (далее - ЯЛ), или человек, существующий в процессе коммуникации и отражающий в речевом поведении как свой языковой опыт, так и общий опыт всего человечества, стала объектом исследования в различных областях, поэтому можно говорить об антропоцентричности современной науки. В новейшей лингвистике проблема ЯЛ все чаще рассматривается в смежных науках в качестве объекта междисциплинарных исследований и в аспекте формирования национального языка, в котором субъективное преобразуется в объективное. «Языковая личность - вот та сквозная идея, которая, как показывает опыт ее анализа и описания, пронизывает и все аспекты изучения языка и одновременно разрушает границы между дисциплинами, изучающими язык, поскольку нельзя изучать человека вне его языка» .
Соотношение индивидуального и общего, коллективного в языковой личности является одним из объектов исследования в современной лингвистике. Оппозицию индивидуального и всеобщего лингвисты предлагают рассматривать как диалектическое единство: «С помощью языка человек выражает свой
внутренний мир, делая его интерличностным явлением. Язык является важным средством приобщения индивида к общественному опыту» . Это одна из причин, почему проблема языковой личности является одной из актуальных проблем современной антропоцентрической лингвистики.
Любой текст (в устной или письменной форме) создан человеком и для человека, «за любым текстом стоит языковая личность, владеющая системой языка» . Поэтому обращение к ЯЛ необходимо для понимания текста (а значит, и системы языка, особенно диалектного) и для изучения самой ЯЛ, ее картины мира, которая отражена в речи, в том, как при помощи средств языковой системы человек творит текст, выражает интенции, эмотивное отношение к данному моменту действительности.
Определения ЯЛ были неявно обозначены еще в работах В. Гумбольдта, К. Фосслера, М. М. Бахтина. Можно выделить трех авторов, которые активно занимались разработкой проблемы ЯЛ. Это прежде всего В. В. Виноградов, который и ввел термин ЯЛ в научное употребление; Г. И. Богин, который разработал модель ЯЛ в лингводидактическом аспекте и который понимал ЯЛ с точки зрения «его готовности производить речевые поступки, создавать и принимать произведения речи»; а также Ю. Н. Караулов, который предложил свою модель ЯЛ с учетом философского и психологического аспектов ЯЛ, а также вы-
делил уровни ЯЛ с точки зрения семантики и прагматики в языке.
В настоящее время ориентированность на ЯЛ послужила основой для оформления нового направления в лингвистике - лингвистической персонологии. В рамках этого направления ведется изучение коллективной ЯЛ или идиолектной ЯЛ, предпринимаются попытки создания портрета отдельной ЯЛ.
Э. Бенвенист считал, что язык заключен в самой природе человека: «В мире существует только человек с языком, говорящий с другим человеком, и язык, таким образом, необходимо принадлежит самому определению человека... Именно в языке и благодаря языку человек конструируется как субъект, ибо только язык придает реальность, свою реальность, которая есть свойство быть.» .
Определение ЯЛ в языкознании было исторически изменчиво. Как отмечает Ю. Н. Караулов, в течение длительного периода в лингвистике преобладал обобщающий подход, который выделял человека как вид, существо говорящее . Но вопрос о соотношении языка и личности стал принципиальным в связи с проблемами определения социальной природы языка, соотношения языка и речи.
Обращение к проблеме связи языка и человека можно увидеть на самых ранних этапах развития лингвистики. В. М. Алпатов отмечает, что подход к языку через человека и его язык, когда исследователь мог исходить не только из корпуса текстов, но и пусть неявно или явно из собственного языкового чутья как носителя языка, существовала во всех лингвистических традициях. Такой подход можно назвать антропоцентричным, поскольку исследователь опирается на речь, созданную человеком, а не столько на текст .
Внимание к человеку как пользователю языка свойственно арабской традиции, где считалось, что существует божественный язык, на котором написан Коран, и человек не может его изменить или усовершенствовать, но может частично или полностью забыть или испортить.
Высказывания на тему языка индивида можно найти также у античных мыслителей. Это и изречение Платона «Характер человека познается в речи», и утверждение Марка Фа-бия Квинтиллиана «Каков человек, такова и его манера изъясняться».
В. Гумбольдт в лингвофилософской концепции духа народа отмечал влияние языка на человека и его культуру, а также на культуру всего народа, поскольку язык для него - коллективное явление. Человек не может развиваться или мыслить без языка: «Создание языка обусловлено внутренней потребностью человека. Язык - не просто внешнее средство общения людей, но заложен в самой природе человека и необходим для развития духовных сил и формирования мировоззрения...» . Одна из антиномий Гумбольдта противопоставляет индивидуальное и коллективное в языке, что впоследствии стало одной из ведущих тем для исследований в лингвистике. Идея «национального духа» для ученого напрямую была связана с индивидом. Он отмечает, что «речевая деятельность даже в самых своих простейших формах есть соединение индивидуальных восприятий с общей природой человека. В языке таким чудесным образом объединяется индивидуальное со всеобщим, что одинаково правильно сказать, что весь род человеческий говорит на одном языке, а каждый человек обладает своим языком» . Развитие языка ученый связывает с творческой работой каждого индивида в процессе общения, что отражается в языке, который хранит следы прежних поколений и их языковой опыт.
Продолжение идей Гумбольдта в конце
XIX - начале XX вв. мы видим в школе эстетического идеализма, во главе которой стоял К. Фосслер. Представители данной школы изучали индивидуальный язык и стиль писателей. Фосслер считал, что необходимо изучать живую речь, но только с точки зрения ее строения, что не позволяло рассмотреть специфику языка человека. В то же время он говорил о значении языка индивида для развития всеобщего языка, его влиянии на язык других людей, о том, что язык индивида способен создать нормы, которые могут быть поддержаны или нет другими. Причина языкового развития - «человеческий дух с его неистощимой индивидуальной интуицией» . Так сложилась теория индивидуальных стилей, ориентированная на изучение стилистики отдельных творческих личностей, которые, по мнению представителей данной школы, больше всего повлияли на язык всего народа. Фосслер описывает функцию общения как основную функцию языка, выдвигая на передний план ЯЛ гения, который выра-
жает национальный характер языка, сводя собственно лингвистику к изучению идио-стилей писателей. Важным становится творческий, эстетический характер создания речи, поэтому и индивидуальный стиль рассматривается с точки зрения эстетических критериев.
Русский филолог А. А. Потебня еще в конце XIX в. писал, что «акт сознания субъекта выступает в качестве производного от языковой структуры, которая объективна и не зависит от индивидуальных свойств личности и понимание которой обусловлено принадлежностью к одному и тому же народу» .
С 70-х гг. XIX в. создается новое направление в лингвистике - младограмматизм, представители которого отказались от обобщения, присутствовавшего в изучении языка предыдущих направлений. Они начали рассматривать язык с междисциплинарной точки зрения, а также применять метод эксперимента в своих исследованиях, поскольку было «необходимо выйти на свежий воздух современности» . Авторы «Манифеста младограмматизма» призывали к психофизическому изучению человека и его языка. В то же время отказ от изучения коллективного, «духа народа» приводил некоторых исследователей к изучению только языка индивида без обобщений о языке народа. Только язык индивида признавался реальностью, причем психической реальностью, зависящей от изменчивой психической деятельности индивида.
В дальнейшем эта теория развивалась в рамках другой школы - итальянской школы неолингвистики, созданной профессором М. Бартоли. Неолингвисты пытались соединить историческую лингвистику, лингвистическую географию с идеями Гумбольдта. Опираясь на идеи младограмматиков, ученые считали язык индивида единственной реальностью, «всякое языковое изменение - индивидуального происхождения; в своем начале - это свободное творчество человека, которое имитируется и ассимилируется другими...» . Однако попытки индивидуального рассмотрения лингвистических явлений и исключение общих закономерностей, присущих исследованиям младограмматиков, привели к описанию истории отдельных слов.
Разделял позиции младограмматиков и русский ученый И. А. Бодуэн де Куртенэ, который рассматривал национальные языки как
абстракцию, доступную только через изучение индивидуальных языков и не существующую в действительности. Он писал: «В числе психических целых, рассматриваемых обыкновенно с ложной точки зрения, т. е. вне психики человеческой, находится тоже язык. Между тем настоящую причину связи явлений языка, как и всех других комплексов представлений социально-психического мира, следует искать, с одной стороны, в индивидуально-психических центрах отдельных людей как членов известным образом оязыковлен-ного общества, с другой стороны, в социальнопсихологическом общении членов языкового общества» .
Разграничение общего и индивидуального производится с наибольшей точностью у Ф. де Соссюра в связи с выделением им трех сущностей, противопоставленных друг другу: язык - речь - речевая деятельность. Язык и речь противопоставлены как общее и частное: язык социален, принадлежит всему обществу говорящих, а речь индивидуальна; язык не зависит от внешних, физических признаков (акустических свойств, например), а речь применяется в общении, поэтому подобные характеристики необходимы. Главная мысль Ф. де Соссюра: «Язык не деятельность говорящего. Язык - это готовый продукт, пассивно регистрируемый говорящим» . Концепция Соссюра не содержит подробного описания сущности речи индивида, более подробные исследования были проведены его последователями.
Идеи Ф. де Соссюра о разграничении языка и речи развивал А. Гардинер, дополнив их своими размышлениями в книге «Теория речи и языка». Он считал, что нельзя говорить о языке и речи как о частном и индивидуальном, поскольку в языке эти понятия сосуществуют, поэтому можно выделить английский язык Шекспира, Оксфорда, Америки или собственно английский язык. Гардинер разделяет понимание Соссюром языка как объективной реальности, хранящейся в мозгу людей. Он указывает на творческий характер речи, которая неповторима; каждый раз любой текст создается заново говорящим. О создающем характере речи, о появлении инноваций именно в речи индивида и последующем закреплении их в языке коллектива говорил также французский лингвист А. Сеше.
На рубеже XIX и XX вв. в рамках деск-риптивизма в Америке появляется новое на-
правление, связанное с объединением знаний нескольких дисциплин о человеке: антропологии, лингвистики, фольклористики, археологии и этнографии, - антропологическая лингвистика. При таком подходе следовало найти новые способы изучения языка, отличные от традиционной лингвистики. При этом особое значение в исследованиях приобретает личность человека-информанта, носителя определенного языка или диалекта. Вживание в языковую практику самого исследователя при этом было невозможно, поэтому центральное место заняла работа с информантом.
Сближение лингвистики с антропологией наблюдается в трудах Э. Сепира 20-30-х гг.
XX в. Особенно интересна его статья «Речь как черта личности» (1927), в которой рассмотрены возможные подходы к анализу речи с точки зрения изучения личности: 1) изучение различий индивида и общества; 2) изучение различных уровней речи.
Еще одним способом изучения речи человека в истории лингвистики был подход, связанный с применением бихевиористской теории языка. Л. Блумфилд сводит лингвистику к психологии языка, которая изучает поведение говорящих и слушающих, а также речевые расстройства у индивида.
Неолингвистика, возникшая в 20-е гг. ХХ в. в Италии, также выдвигала ЯЛ на передний план, полагая, что язык - явление не коллективное, а индивидуальное, в сущности, духовная деятельность индивида.
Проблема индивидуального рассматривается А. М. Пешковским в статье «Объективная и нормативная точка зрения на язык» (1925), где рассматривается влияние отдельных людей на создание языка народа.
Важный вклад в разработку проблемы соотношения личности человека и языка был внесен В. В. Виноградовым. В публикации «О художественной прозе» (1930) им впервые был использован термин «языковая личность». В работах В. В. Виноградова постоянно отмечается необходимость изучения индивидуального в речи, индивидуальных стилей в рамках художественной литературы. Ученый подчеркивал связь «объектно-структурных свойств и качеств» с «субъектными качествами писательского облика и его художественной манеры» . Он же говорил и о влиянии личности на формирование и развитие национального языка.
В середине ХХ в. ЯЛ понималась обобщенно и, как правило, не являлась самостоятельным объектом описания, а упоминалась в связи с изучением других явлений языка. Первоначально проблема изучения ЯЛ была важна для исследователей художественного текста в связи с противопоставлением автора-повествователя и автора-создателя произведения, автора-повествователя и образа персонажа. Например, в работе Р. А. Будагова «Литературные языки и языковые стили» (1967) утверждается, что изучение литературного языка и стиля должно рассматриваться как соотношение единичного и общего. В сос -таве общего присутствует и индивидуальное, а индивидуальное возможно только на фоне общего, «индивидуальное чаще всего преломляется сквозь призму самой категории общего: почти всякий выдающийся писатель нового времени „индивидуально обращается- со всеми ресурсами языка, которые сами по себе являются всеобщим достоянием людей, говорящих на этом же языке» . По замечанию Ю. Н. Караулова, «важно, что автор, как языковая индивидуальность, отличается от языковой индивидуальности того же лица вне художественного творчества» .
Таким образом, до конца 70-х гг. XX в. внимание исследователей было сосредото -чено на философских аспектах проблемы ЯЛ, в частности на диалектическом соотношении общего и частного в связи с ЯЛ.
В последней трети ХХ в. интенсивно развиваются сферы, интегрирующие в себе несколько областей изучения с общим объектом - личностью человека. Это такие науки, как социолингвистика (изучающая социальные, территориальные, профессиональные, половые, возрастные черты говорящего), психолингвистика (изучающая процесс порождения речи и ее восприятия), прагматика (изучающая вопросы адресанта и адресата речи, вопросы дискурса), лингводидактика (изучающая характер овладения человека речью), лингвистика текста (изучающая организацию текста и характер применения в нем языковых единиц). Начинает формироваться новый объект изучения - говорящая личность. Интерес к человеку отразился в большом количестве журналов и сборников, которые изданы в конце XX в.: журнал «Человек» (выходит с 1990 г.), сборники «Человек и культура» (1990), «О человеческом языке» (1991). Выходит множество книг, посвященных этой
проблеме: «Язык, дискурс и личность» (1990), «Языковая личность: проблемы выбора и интерпретации знака в тексте» (1994), «Языковая личность: проблемы значения и смысла» (1994), «Языковая личность и семантика» (1994), «Общество, язык, личность» (1996), «Языковая личность: культурные концепты» (1996), «Антропоцентрический подход к языку» (1998), «Язык и мир человека» (1998), «Язык. Система. Личность» (1999), «Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке» (1999) и др. Ю. Н. Караулов отмечает, что «языкознание незаметно для себя вступило в новую полосу своего развития - полосу подавляющего интереса к ЯЛ» .
С конца ХХ в. определяются в общих чертах основные теоретические понятия современной антрополингвистики - «языковая личность», «идиолект»; разрабатывается типология ЯЛ, создаются различные модели ЯЛ (работы Г. И. Богина, Ю. Н. Караулова, В. П. Не-рознака, С. Г. Воркачева и др.). Можно утверждать, что в этот период активно формируется новейшая теоретико-методологическая основа изучения ЯЛ, разрабатываются авторские методы описания ЯЛ, апробируются комплексные приемы сбора лингвистического материала.
Антропоцентрическая лингвистика подходит к изучению ЯЛ с разных сторон: с точки зрения лексико-стилистической системы ЯЛ, эмотивной картины мира. В ряде работ ЯЛ становится объектом комплексного исследования. Именно изучение ЯЛ в совокупности ее черт помогает понять структуру ЯЛ, ее картину мира, а также выделить национальные черты, которые представлены в речи каждого человека.
Следует отметить, что подавляющее большинство исследований ХХ в. было посвящено идиолектам творческих и широко известных в обществе людей: поэтов (Л. А. Зубова о М. Цветаевой), писателей (В. В. Леденева о Н. С. Лескове), видных деятелей науки (И. А. Федорченко о В. В. Виноградове) и культуры (Г. Н. Беспамятнова). В ряде исследований описывается ЯЛ вообще (А. А. Залев-ская, С. В. Лебедева, Г. В. Ейгер, И. А. Раппопорт) либо ЯЛ носителя национального языка и культуры (Н. Л. Чулкина, В. М. Богуславский, Н. В. Уфимцева и др.). Рядовой же носитель языка изучается лингвистами меньше, несмотря на то, что именно речь конкретного субъекта представляет наиболее полно феномен ЯЛ (О. Б. Сиротинина, Б. Ю. Нор-
ман, Т. В. Шмелева и др.). Небольшая часть лингвистов обращается к изучению ЯЛ определенного социолингвистического подтипа: ЯЛ ребенка, подростка, современного русского интеллигента, жителя деревни (А. В. Захарова, Л. П. Крысин, Р. Ф. Пауфошима, Г. Н. Бес-памятнова, Т. А. Ивушкина, В. П. Тимофеев и др.), реже - психологического подтипа (А. А. Пушкин, М. В. Ляпон) .
С утверждением в современном языкознании антропоцентрической парадигмы и в области диалектологии появились исследования, учитывающие культурно-историческую и национальную специфику русской языковой личности (Р. Ф. Пауфошима, В. П. Тимофеев, Е. А. Нефедова, В. Д. Лютикова, Е. В. Иванцова и др.). Е. А. Нефедова отмечает, что «необходимость изучения динамики современных говоров, определения источников, ресурсов и средств варьирования выдвигает на первый план диалектологических исследований фигуру конкретного носителя диалекта - языковую личность» . Коммуникативная диалектология часто использует методику недифференциального описания языка диа-лектоносителей, которая позволяет наиболее полно отразить своеобразие отдельной ЯЛ. Исследования последних десятилетий связаны с изучением речевых портретов диалекто-носителей, идиолексикона, грамматических классов диалектной ЯЛ, синтаксических особенностей идиолекта, жанровой специфики диалектной речи, лингвокреативной деятельности и концептосферы носителя диалекта, а также метаязыкового сознания диалектной ЯЛ (Т. С. Коготкова, Т. А. Демешкина, Е. В. Иванцова, Л. Н. Гынгазова, О. А. Казакова, Е. А. Диденко, С. В. Гузий, Е. А. Крапивец, И. И. Вят-кина, И. И. Русинова и др.).
Е. В. Иванцова убеждена, что новый этап разработки проблемы «язык и личность» должен быть связан:
а) с изучением, наряду с коллективными, реальных ЯЛ, в том числе живущих в наши дни;
б) исследованием разных типов ЯЛ, в первую очередь рядовых носителей языка;
в) опорой на обширную базу первичных источников - текстов, полученных в результате долговременного наблюдения над речью реальных информантов (а не дискурса героев художественных произведений как модели ЯЛ), с привлечением особых приемов сбора материала;
г) системным подходом к анализу полученных данных (недифференциальный принцип при сборе и описании языковых фактов; последовательное изучение всех ярусов языка личности; комплексное разноаспектное исследование каждого из этих ярусов, а также анализ реализации ЯЛ в целостном тексте; сочетание объективного наблюдения над речью информанта с обращением к проявлениям его метаязыкового сознания) .
Сейчас существует несколько обобщающих работ, посвященных диалектной ЯЛ: «Языковая личность и идиолект» (В. Д. Лю-тикова, 2000), «Феномен диалектной языковой личности» (Е. В. Иванцова, 2002) и др. ЯЛ рассматривается как представитель говора и одновременно как индивидуальность, творчески преобразующая говор. Однако, как считает Е. В. Иванцова, «почти все попытки создания речевых портретов не являются системными, затрагивая только отдельные языковые ярусы» . В. П. Тимофеев в свое время объяснял трудности изучения ЯЛ следующими причинами: трудности выбора самой ЯЛ (кто должен быль объектом исследования); постоянное изменение ЯЛ; невозможность организовать сплошное наблюдение за ЯЛ, поскольку кроме общественных речевых ситуаций есть сугубо личные, вплоть до разговора «про себя» .
Исследование диалектной ЯЛ напрямую связано с воссозданием диалектной картины мира, которая является частью общерусской картины мира. Диалект отражает народную картину мира, она более естественна, открыта по сравнению с литературной, отражает особенности видения диалектной ЯЛ мира, природы, воспроизводя с помощью языковых средств особенности быта людей, объединенных общностью территории и языком. Как отмечает Е. А. Нефедова, «одной из задач, которая встает перед исследователями этого направления, является обнаружение, выделение тех участков макросистемы диалектного языка, в которых проявляются различия в мировидении носителей диалектов» .
Изучение и сопоставление конкретных идиолектов, отдельных лексико-семантических групп и полей дает возможность описать концептосферу говора. Еще в XIX в. немецкими диалектологами было установлено, что диалектоноситель представляет свой говор
в той сфере, которая для него наиболее актуальна и востребована, значит, и язык каждой местности неоднороден, поскольку он включает совокупность индивидуальных картин мира, обладающих как общими, так и отличительными чертами. В. Д. Лютикова говорит, что «в диалекте как исходной форме существования языка создается такой тип языковой личности, который является первоосновой национальной русской языковой личности, без изучения которой невозможно освещение вопроса о русском менталитете, имеющем общенаучное значение» .
Основными источниками изучения диалектной ЯЛ в любом аспекте являются написанные информантом тексты, а также записи исследователей. Диалектологи используют записи устной речи, поскольку это помогает наиболее полно изучить ЯЛ. Чем детальнее представлена информация о ЯЛ, тем полнее будет речевой портрет информанта, его идиолект. При описании идиолекта выделяют следующие его компоненты:
Фонетические, грамматические, словообразовательные, лексические диалектизмы, этнографизмы;
Синтагматические ресурсы, идиоматические особенности речи;
Эмотивные ресурсы диалекта;
Мотивационная основа лексикона ЯЛ.
Идиолект, реализующийся преимущественно в устной форме, содержит большое количество вариантных форм, новых слов, рожденных диалектоносителем в процессе коммуникации. Большинство подобных образований, по мнению Е.А. Нефедовой, можно отнести к эмоционально-оценочной сфере, в которой словотворчество ЯЛ проявляется наиболее полно. «Склонность к словотворчеству является одним из самых сильных способов проявления индивидуальности языковой личности и ее экспрессивного потенциала» . Поэтому и язык диалектоносителя начинает восприниматься исследователями как источник новообразований в говоре, требующий особого внимания и изучения.
Богатейший языковой материал, записанный от диалектных ЯЛ, отражается в диа -лектных словарях ЯЛ. Среди подобных словарей можно назвать «Диалектный словарь личности» В. П. Тимофеева - первый словарь подобного типа, отражающий речь Е. М. Тимофеевой из Курганской области,
1897 г. рождения; «Словарь диалектной личности» В. Д. Лютиковой , воссоздающий идиолект В. М. Петуховой из Курганской области, 1920 г. рождения; «Диалектный словарь одной семьи» Е. Е. Королевой фиксирует диалектную речь группы носителей одного говора, объединенных семейными узами; «Экспрессивный словарь диалектной личности» Е. А. Нефедовой содержит экспрессивные единицы в речи А. И. Пономаревой, 1928 г. рождения; «Идиолектный словарь сравнений сибирского старожила» Е. В. Иванцовой и «Полный словарь диалектной языковой личности» под редакцией Е. В. Иванцовой , рассматривающий идиолект В. П. Вершининой, 1909 г. рождения, который является на данный момент наиболее обширным в области изучения диалектной ЯЛ, включающим диалектную, просторечную и общерусскую лексику.
Таким образом, история изучения ЯЛ в лингвистике обнаруживает давнюю историю изучения. В европейском языкознании проблема ЯЛ возникла в связи с постановкой таких глобальных вопросов, как социальная
природа языка, соотношение языка и речи, языка индивида и коллектива (В. Гумбольдт, Ф. де Соссюр, Э. Сепир). Важный вклад в ее разработку был внесен видными русскими лингвистами И. А. Бодуэном де Куртенэ, А. М. Пешковским, В. В. Виноградовым, Р. А. Будаговым и др. В 70-90-е гг. ХХ в. в интеграции с социолингвистикой, психолингвистикой, лингводидактикой, лингвистикой текста, прагматикой и одновременно в обособлении от смежных дисциплин формируется лингвистическая персонология с новым объектом изучения (ЯЛ).
Исследование отдельной диалектной ЯЛ необходимо для выявления процессов, общих для всего говора, и особенностей, специфичных для речи конкретного диалектоносителя. Обращение к диалектной ЯЛ способствует разноаспектному изучению диалектной системы, рассмотрению того, в какой степени проявляются в языке конкретной ЯЛ черты диалектного и общенародного языка, как влияет личность человека на систему диалекта, как раскрывается в идиолекте народная картина мира.
Б и б ли о гр аф ич е с кий с пис о к
1. Алпатов В. М. История лингвистических учений: учеб. пособие. - М.: Яз. рус. культуры, 1999.
2. Бенвенист Э. Общая лингвистика. - М.: Прогресс, 1974.
3. Бодуэн де Куртенэ И. А. Избр. труды по общему языкознанию. Т. 1. - М.: АН СССР, 1963.
4. Будагов Р. А. Литературные языки и языковые стили. - М.: Высш. шк., 1967.
6. Гришаева Л. И. Картина мира как проблема гуманитарных наук // Картина мира и способы ее репрезентации в языке. - Воронеж: ВГУ, 2003.
7. Иванцова Е. В. Идиолектный словарь сравнений сибирского старожила. - Томск: Томский гос. ун-т, 2005.
8. Иванцова Е. В. Феномен диалектной языковой личности. - Томск: Томский гос. ун-т, 2002.
9. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. - М.: УрСС, 2002.
10. Королева Е. Е. Диалектный словарь одной семьи (Пыталовский р-н Псковской обл.). - М.: Даугавпилс Saule, 1999.
11. Лютикова В. Д. Словарь диалектной личности. - Тюмень: Тюменский гос. ун-т, 2000.
12. Лютикова В. Д. Языковая личность: идиолект и диалект: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. - Екатеринбург, 2000.
13. Нефедова Е.А. Лексико-семантическое варьирование в пространстве диалекта. - М.: МГУ, 2008.
14. Нефедова Е.А. Экспрессивный словарь диалектной личности. - М.: МГУ, 2001.
15. Полный словарь диалектной языковой личности / под ред. Е. В. Иванцовой. - Томск: Томский гос. ун-т, 2006-2009. - Т. 1-3.
16. Потебня А. А. Мысль и язык: собр. тр. - М.: Лабиринт, 1999.
17. Тимофеев В. П. Личности и языковая среда. - Шадринск, 1971.
18. Тимофеев В. П. Диалектный словарь личности: учеб. пособие. - Шадринск, 1971.
19. Язык и личность / под ред. Ю. Н. Караулова. - М.: Наука, 1988.
.jpg)
